Вот он?
Или я его пропустил?
Когда я увидел ее на следующую ночь, мне пришлось обхватить голову руками, пока не прошло чувство, будто меня выворачивают наизнанку. Я даже не знаю, зачем я туда пришел — обратно в тот дом, который мы покупали вместе и делили друг с другом.
Надо жить дальше, надо двигаться вперед, как твердят мне все. Но я человек привычки. Я привык любить ее. И вообще, где оно, это вперед, куда мне предлагается двигаться?
11
Джей-Джей
Я твердо решил: когда вырасту, уеду жить во Францию. Интересно, удастся мне уговорить маму перебраться сюда вместе со мной? Конечно, придется хорошенько подучить французский: каждый раз, когда я пытаюсь что-то спросить, я понимаю, что говорю далеко не так хорошо, как считал. Вот интересно, наша «француженка» сама-то хоть раз в жизни была во Франции? Она все говорит абсолютно не так, как это делают французы. Сказал бы ей кто-нибудь, что ли.
За день до того, как мы возвращаемся в старую нудную Англию, у бабушки день рождения. Ей стукнуло пятьдесят восемь. С одной стороны, вроде бы жуть как много, а с другой стороны, не так уж и много, наверное, — по сравнению со всеми этими древними стариками, которыми кишит Лурд. Когда мы еще были там, я купил ей подарок. До нашего отъезда я не успел ничего сообразить, так что рискнул и отложил покупку подарка на потом, хотя и понимал, что это может закончиться плохо. К счастью, в Лурде оказалась уйма подарочных магазинов. Почти везде продают религиозные штуки: бесчисленные статуэтки Марии, грота и святой Бернадетты (Бернадетты всегда меньше и дешевле Марий). В одной такой лавке ба засмотрелась на несессер с изображением грота. Еще на нем была надпись: «Ощути чистоту святости!» Внутри оказалась мочалка, пена для ванн, мыло, и на всем были шутливые этикетки типа «Не все молиться, не грех и помыться», «Нечестивы нечистые!». Ба так хохотала, что не могла остановиться. Они как будто говорили: «Хотя мы и христиане, у нас есть чувство юмора!» Так что я вернулся в лавку один и купил для нее этот набор. Еще я купил эмалевый браслет для мамы и пакетик мятных леденцов на святой воде (наверное, это для тех моментов, когда у тебя дьявольски пахнет изо рта?).
Когда ба разворачивает подарок — мне пришлось разыграть в лавке целую пантомиму, чтобы объяснить, что мне нужно завернуть его в красивую бумагу, — она сначала хмурится, а потом улыбается и обнимает меня. Я не понимаю, по душе ей подарок или нет. В лавке мне казалось, он по-настоящему ей понравился, но теперь я в этом не уверен. Впрочем, ей больше никто ничего не подарил, кроме Кристо, да и то это я купил ей подарок от него — такое небольшое зеркальце, какие женщины носят в сумочке, в эмалевой оправе с голубыми цветами. Очень хорошенькое. Развернув его, она с улыбкой наклоняется поцеловать Кристо. Тот радостно сияет. Она явно понимает, что это не Кристо купил его. Может, думает, что это был Иво, хотя уж она-то должна его знать. Дед Тене твердит: «Девочка, тебе ни за что не дашь больше двадцати одного», она смеется, потому что это неправда, но видно, что ей лестно. Даже Иво улыбается и поздравляет ее с днем рождения. В кои-то веки все в сносном настроении.
Я не могу отделаться от ощущения, что мы все как будто затаили дыхание в ожидании чего-то. Мы должны вести себя наилучшим образом, потому что ждем чуда, и не должны сделать ничего, что могло бы его спугнуть. Я поглядываю на Кристо: нет ли в нем каких-нибудь изменений? И все остальные наверняка заняты тем же самым. Знаю, его искупали в святой воде всего несколько дней назад, и все равно не удержаться. С подобными вещами ждешь, что они случатся сразу: парализованные встанут из своих колясок и пойдут, а слепые прозреют. Но пока я не вижу никаких перемен; наверное, нужно подождать. Или все это чушь собачья, а так думать мне совершенно не хочется.
Но чем дальше мы отъезжаем от Лурда, тем глупее все это начинает казаться. Пластмассовые статуэтки, сделанные на Тайване (я проверял), толпы больных, медлительных стариков, предупредительные помощники с их дружелюбными улыбками. Бутылки из-под кока-колы, наполненные святой водой из крана. Не знаю. Конечно, мы каждый день поим Кристо святой водой, и она ему, похоже, нравится. Интересно, он понимает, в чем смысл всего этого? В последнее время мы не слышали от него ни слова. Не знаю, что он думает; может, он в это верит, потому что ему шесть лет и мы твердим ему, что святая вода поможет ему выздороветь, а мы ведь взрослые, а значит, не можем ошибаться. Но друг с другом про чудеса и все такое мы не говорим. В каком-то смысле кажется, что это какой-то спектакль, который мы разыгрываем ради шестилетки. Это спектакль, а мы не очень хорошие, но отчаянно старательные актеры.
Кроме дня рождения ба, на обратном пути случается еще кое-что важное. Иво с дедом Тене заставляют нас заехать в деревушку под названием Сен-Жан-сюр-что-то-там. Она лежит немного в стороне от нашего маршрута, и нам приходится поколесить по проселочным дорогам. Это где-то на полпути, в самом сердце Франции, но местность здесь более холмистая, чем та, по которой мы проезжали в Лурд. Края тут дикие и неприветливые, совсем не похожие на живописный теплый юг. Мы с ба едем следом через деревушку и останавливаемся. Кат недовольна, потому что это очередная задержка, а она и так уже сыта заграницей по горло. Никаких особенных красот, в отличие от всех тех мест, через которые мы проезжали, здесь нет; я представления не имею, зачем кому-то здесь останавливаться. Ба со вздохом закуривает:
— Могли бы уже Париж проехать.
Я выбираюсь наружу и подхожу к трейлеру деда Тене. Иво выносит Кристо из кабины фургона и протягивает мне:
— Пригляди за ним немного. Сынок, погуляй с Джей-Джеем, хорошо?
Я пристраиваю Кристо на бедре.
— Чего ради мы тут остановились?
Иво смотрит на меня с таким выражением, что я молча разворачиваюсь и ухожу.
— Пойдем посидим на травке? — говорю я Кристо. — Давай, вот так.
Дядя возвращается в трейлер и закрывает за собой дверцу. Может, они с дедом Тене опять повздорили? В последнее время они то и дело бранятся. Мы с Кристо идем вдоль обочины. Подходит ба. Накрапывает дождь, вокруг сыро, и присесть нигде не хочется.
— Что они теперь затеяли? — спрашивает она у меня.
— Без понятия.
— Черт подери. Я хочу уже наконец очутиться дома, а ты? Маму увидеть?
— Угу.
Я в самом деле скучаю по маме, но, если не считать этого, домой мне совсем не хочется. Опять обычная скучная жизнь, и школа, и нудеж про экзамены в следующем году.
— Вот было бы здорово жить во Франции!
Вообще-то, я вовсе не собирался этого говорить, оно само как-то вырвалось.
Ба вытаскивает сигарету изо рта и смотрит на меня с таким видом, как будто я сказал, что было бы здорово отрастить себе вторую голову.
— Жить здесь? И что тут делать?
— То же, что и все. Жить. Нужно только французский выучить, и все.
— В самом деле?
Она усмехается и смотрит на меня с этим несносным выражением, какое бывает у всех взрослых, — мол, ты столько всего еще не знаешь, лень даже начинать.
— А что тут такого? — говорю я.
Ба все с той же усмешкой пожимает плечами.
— Я мог бы. Я знаю, что ты думаешь. Так вот, ты ошибаешься.
— Ах, ты знаешь, что я думаю?
Я понимаю, что ступаю на тонкий лед, но меня уже несет.
— Да.
Она наставляет на меня палец: