Де Роша производит опыты и с другими «субъектами»; иногда они видят, как душа поднимается над материальным телом; в других случаях, соединяясь с этой поднимающейся душой, они смотрят на свое тело, как на покинутый дом. Слабое место всех этих опытов заключается в том, что они никак не могут освободиться от субъективного элемента и не дают наблюдателю никакого объективного доказательства; они подобны прекрасному сну, в котором все-таки слишком мало точных и верных данных, могущих удовлетворить ученого и философа.
Этот произвольный элемент значительно сокращается, когда дело касается той эманации чувствительности, которую де Роша, подобно старинным колдунам, собирает на воск или в стакан воды.
Тогда чувствительность субъекта перемешается: если, например, ущипнуть воск или воду, он жалуется на боль. Можно даже его усыпить, делая пассы над воском или водой, в которых заключена его экстериоризованная нервная сила. Возможно, что мысленное внушение играет тут важную роль, хотя, быть может, и не все здесь объяснимо внушением.
От экстериоризации чувствительности де Роша переходит к экстериоризации двигательной силы. Когда Евзапия Паладино гостила у него в Савойе, он мог изучать на ней истечение психических сил, как Крукс изучал это, пользуясь медиумом Ноте (Хоумом). В присутствии сильного медиума предметы могут двигаться без прикосновения. Де Роша считает, что ему удалось произвести тот experimentum crucis, решительный опыт, которого добивается Шарль Рише: среди белого дня, на расстоянии, одним только жестом, Евзапия передвинула платформу весов для писем на расстояние, соответствующее 15 граммам. (Не нужно только забывать, что Евзапия – очень ловкая особа.) Итак, подобно чувствительности, двигательная сила также может проявляться на расстоянии. Как и знаменитый волшебник Шрамм, о котором говорит Геррес, Евзапия, кажется, может на расстоянии нескольких метров отпирать замки, просто делая такое движение, как будто она поворачивает ключ…
Но прежде чем высказаться определенно по этому поводу, нужно подождать, пока эти явления, происходящие в полумраке сеансов, подвергнутся проверке и критике.
Впечатление, производимое этими попытками де Роша, носит несколько абстрактный характер; наоборот, доктор Барадюк считает свои опыты вполне твердо установленными и в некотором роде относящимися к области физики. При помощи усовершенствованного им магнитомера аббата Фортена он уже зарегистрировал движение жизненной силы. Теперь, пользуясь фотографическими пластинками, он улавливает невидимый свет, астральные излучения тела. Много раз смотрел я на эти стеклянные пластинки, на которые ток жизненной силы наложил свой отпечаток. Каждый раз я испытывал волнение: ведь если это верно, то не было лжи во всей мистике прошлого!
Локтор Барадюк в совершенной темноте усаживал своих субъектов в кресло, помешенное в электрическое поле. Затем он подносил к ним броможелатинные пластинки, прося их направить на эти пластинки мысль и волю. Иногда даже электричество становилось бесполезным. Достаточно было темноты и усилия мысли.
Фотографическая пластинка, обладающая более тонкой чувствительностью, чем глаз, фиксирует на себе целые потоки невидимого света. Это – «психиконы», образы души, фотографии чувств, мыслей и грез. Сила эта, обладая крайней подвижностью и как бы текучестью, принимает ту форму, которую придает ей творчество духа. И доктор Барадюк думает, что ему удалось получить наиболее вероятные схематические изображения радости, печали, меланхолии, молитвы – в разнообразных вспышках астрального излучения… На фотографиях как будто можно различить флюидические клетки; на заключенном в нас психическом небе эти жизненные ядра подобны звездам на настоящем небосводе За великой завесой космической силы мы как будто видим таинственные лики Изиды, бесчисленные образы иного мира.
Итак, мы не кончаемся там, где нас ограничивает кожа. Как звезды, мы имеем свой нимб.
«Не хлебом одним живет человек», сказано в Писании. Действительно, говорит Барадюк, – человек живет эманациями всемирного духа. Покрывало Изиды, мантия Танит, одежды Психеи, – все это перестает быть мифом для того, кто видел «психиконы». Гипотезы д-ра Барадюка мчатся на гиппогрифах химеры. Он думает, что на стекле отпечатываются чистые уста и большие глаза ангелов, что на нем отражаются странные животные Апокалипсиса среди множества душ, подобных в своем падении тому таинственному звездному дождю, о котором говорит Гермес Тот.