Сначала у нас идет убийство, которое почти похоже на естественную смерть, и на первый взгляд лишено мотива. Затем мы получаем набор из семи загадочных подсказок, каждая из которых связана с определенным цветом радуги. И это водило, казалось, наши подозрения по кругу, пока они не остановились на Фрэнке Дэнби.
И как только мы его подозреваем, естественно, он становится нашей второй жертвой. Его смерть кажется такой же бессмысленной, как и первая, и еще более сложной по исполнению. Рассмотрим:
Убийца майора Стоукса каким-то образом добрался до него в почти идеально запертом доме. Убийца Фрэнка Дэнби, в свою очередь, проник в дом, который был под наблюдением и выходы из которого охранялись. Более того, убийца не знал, что дом фактически был оцеплен!
Подробнее остановимся на этом позже. По сути, мои собственные подозрения в то время были связаны с одним из семи Разгадчиков, — только и только его я считал способным на такую изобретательность, — мисс Доротеей Фараон. Она неизбежно становится третьей жертвой. Но в ее случае мы имеем вариацию на тему запертого или тщательно охраняемого дома — почти каждый подозреваемый, заслуживающий нашего расследования, был заперт в другом доме, находясь за мили от места преступления в момент его совершения!
Наконец, некий «таинственный человек» был замечен покидающим дом мисс Фараон примерно в то же время, — и с тех пор его никто не видел. И в этом отношении, дело, безусловно, является вершиной классики жанра, этаким Парфеноном.
Фин достал свою пенковую трубку и сделал вид, что раскуривает ее. Тем временем он изучал лица: скучающие, выжидательные, на некоторых была тревога, один или два побелели от страха.
Он наблюдал за ними во время еды, отмечая характерные реакции даже в расслабленном состоянии, — за бокалом вина. Джервейс Хайд, лежа на боку в джинсовом костюме, сотворил из своей «высокой оценки» целое шоу, изучая вино на цвет, пробуя на вкус... но большими, жадными глотками. Дерек совершил те же манипуляции, но механически. Ему, похоже, было некомфортно сидеть на траве, не имя возможности принять эффектную позу без того чтобы не запачкать свои белые теннисные брюки. Он едва пригубил вино, затем отставил бокал в сторону, видимо, в расчете на тот момент, когда сценарий, как он думал, призовет его сделать новый глоток.
Памела Фитч-Портман, конечно, все делала без суеты. Будучи очаровательным и хорошо воспитанным существом, она отпускала замечания в манере аристократических женщин, в остальном же ничем не отличалась от массовки. Фину пришлось напрячься, чтобы разглядеть ее аккуратные черные волосы с седыми прострелами, тонкое лицо, обвисшее вокруг глаз, длинный вышитый «китайский» халат, высокий воротник которого почти скрывал ее зарождающийся зоб.
Леонард Латимер собрал вокруг себя огромное количество еды, используя вино в качестве запивки. Пища, казалось, была для него мучением, — маленькие глазки в толстых щеках метались по сторонам в поисках того, кто смотрит, как он ест. В перерывах он нервно крутил бокалом, угрожая отломить его ножку.
Вера Латимер перед тем, как что-то налить, внимательно изучила свой винный бокал и протерла его салфеткой. Ее дочь, промокнув губную помаду, пыталась держать пустой бокал в небрежно-изящной манере, пока успешно не пролила на себя то, что она назвала «шампанским». Шейла неохотно помогла ей прибраться.
Мартина Хьюза вино не заинтересовало. По его выпятившейся челюсти было ясно, что он не одобряет это расточительное застолье. Он собрал всю свинцовую фольгу с бутылок и засунул в боковой карман своей мешковатой коричневой куртки.
Шейла Тавернер, казалось, искренне наслаждалась вином и едой, довольно урча. Она раскраснелась и почти ожила. Она, без сомнения, до сих пор чувствовала себя чужой в этой компании, поскольку продолжала заглядываться на одежду других женщин. Фин догадался, что она мысленно примеряет китайский халат миссис Портман и хорошо смотревшееся бело-голубое летнее платье Бренды на собственную блекло-розовую толстовку и синие джинсы. Но пока она пила вино, тяжелая угрюмость исчезла с ее пухлого лица. Ее черные волосы начали выбиваться из-под резинки, которая, перестав сдерживать их, сползла на затылок. И последнее — она сидела, наблюдая, как скачет и кувыркается на траве ее ребенок, наблюдая с удовольствием.
Успешный адвокат, несостоявшийся художник, домработница... Фин, посасывая свою пустую трубку, еще раз прошелся по галерее психологических портретов. Он не гордился этими портретами; все были поверхностными, некоторые из них неполными; и один, безусловно, врал. Он был убежден в двух вещах: убийцы не выдают себя мелкими бессознательными действиями, и убийца, несомненно, один из тех, кто находился сейчас перед ним.