— Подожди, а как же вечеринка, которую мы хотели устроить для вас с Мартином в те же выходные? Доротея что-то задумала, интересно — что?
— Пап, послушай. Вечеринка — ерунда. Мы с Мартином все равно хотели отложить ее.
— Просто твоя мать любит, чтобы все было правильно.
Она протянула ему групповую фотографию.
— Ну что ты переживаешь? Ничего не случится, если мы это «правильно» перенесем на какой-нибудь другой вечер. Хорошо?
Однако тревожные мысли мучили его весь вечер. Сохранит ли он свое кресло? Действительно ли он способен разрешить денежный вопрос с Брендой, как того хотел? А что с Верой? В последнее время она ведет себя очень странно... Ревновала ли она к тому, что Бренда обручена, сказывался ли возраст... или у Веры снова началось это?
И пока он лежал без сна рядом со своей спящей женой, беспокойство росло и множилось. Что будет с фирмой, если цены на арабскую нефть взлетят? Что будет с его работой? Насколько нестабильно положение фунта в Европе? Что у него с сердцем: действительно ли это только боли в животе или это?..
Джервейс Хайд сидел на кухне за полированным сосновым столом, уставившись в чашку с кофе.
— Вечеринка, похоже, была адской. Во рту так погано, словно кто-то всю ночь справлял в нем черную мессу.
Девушка, имя которой он не помнил, ничего не ответила. Она что-то протирала через блендер, и резкий звук, казалось, глубоко раздирал все пазухи его тела.
— Дорогая, нельзя ли прекратить эту пытку? Моя голова хочет немного отдохнуть.
— Там тебе письмо, — был ответ. Блендер снова заработал.
— Я не хочу писем. Я хочу ванну. Кто это так надолго заперся в ванной?
— Твой албанский поэт. Он спит там.
— Но почему?
— Потому что Питер и Джейн заняли диван. Ты уговорил их остаться на ночь.
— Я? Кого уговорил?
— Пантомима с лошадью, вспоминай. Они сели на твой табурет перед фортепиано и сломали его.
Она вылила молочно-зеленую смесь и поставила перед ним.
— Лекарство от похмелья. Травяное. Самое то для тебя.
Он продегустировал микстуру, скривил лицо, и утер зеленоватую пенку с усов.
— Господи! Почему все полезное, такое отвратительное на вкус. — Он взял зеркало из руки девушки и посмотрелся в него. — Господи! Еще и это.
Он увидел расплывшееся существо, которое выглядело не на шестьдесят лет, а на все сто. Вьющиеся седые волосы, безжизненные в утреннем свете, лоснящаяся, как у рептилии, кожа.
— Я спал с тобой этой ночью?
— Спал, да.
— Ох. — Он отложил зеркало в сторону. Осколки вечера медленно складывались в голове. Девушка — Джули? Джилли? — татуировала знаки зодиака на чьем-то колене. Албанский поэт, не говорящий по-английски, декламировал свои вирши, когда достопочтенная Эвелина Бирон свалилась с лестницы. Затем кто-то пытался задушить безвредного молодого человека из Совета по искусствам только за то, что он осмелился назвать Дали способным рисовальщиком. А кто же говорил, что побывал у Говарда Хьюза{14} на закрытом просмотре порнографического фильма Эйзенштейна?
— Все это так утомительно, — пробормотал он. — Мне нужно уходить.
— Ты это о чем?
— Мне нужно уходить от всех этих псевдонимов. Я чувствую, что мои лучшие работы впереди. Если бы я только мог начать сначала — взглянуть по-новому, упростить. Мне нужно найти новую художественную форму, какой-то прямой путь.
Он вскрыл конверт и прочитал карточку.
Фрэнку Дэнби приглашение пришло с утренней почтой. Он наступил на конверт, когда выводил Шебу на прогулку, и, не распечатав, бросил на каминную полку. Через час он забыл о его существовании.
Майор Стоукс отирался возле небольшого газетного киоска, делая вид, что изучает открытки в витрине, пока внутри не было покупателей. Затем он осторожно открыл дверь, обернулся и, убедившись, что сзади никого нет, вошел внутрь.
— Коробку пирожных Понтефракт, пожалуйста.
Он расплатился с продавщицей за сладости, но оставил их лежать на прилавке.
— Что-нибудь еще, мистер Стоукс?
— Э-э... писем для меня не было?
— Минутку, я посмотрю. — Она ушла в подсобку. Молодой негр зашел в киоск и стал за его спиной, якобы в очередь. Майор Стоукс заметил, что парень перекрыл ему единственный выход. А если добавить женщину у задней двери, то он находился в ловушке.