Я успокаивал ее:
— Не расстраивайся! Еще немного, и будешь сама себе госпожа. Думаешь, я не вздохну с облегчением, когда избавлюсь от этого зарвавшегося Кедала[9]? Тем более что мы с тобой после свадьбы скроемся на две недели и отдохнем от всей этой суетни.
Было решено, что мы совершим небольшое свадебное путешествие, а за это время для нас отделают второй этаж. Хайн предложил нам съездить в Германию, и у меня не было причин возражать. Можно было сочетать приятное с полезным: у Хайна в Лейпциге был знакомый владелец химического завода, и старик собирался дать к нему рекомендательное письмо. Таким образом я получал возможность приглядеться к заграничному производству. Задумано было, что мы поедем пароходом до Дрездена, осмотрим город, картинную галерею, музеи и через несколько дней отправимся в Лейпциг. Конец отпуска я намечал провести на севере: остров Хельголанд, портовые города… Программа не слишком пестрая, но меня она устраивала больше, чем традиционные экскурсии молодоженов на юг.
Соня мгновенно переходила от крайней усталости к крайней восторженности.
— Ах, Петя! Вот когда будем в Дрездене!.. Я так радуюсь, что увижу Цвингер[10]! И потом фарфор… Ты интересуешься фарфором? А вот когда…
Со временем мне изрядно опротивело это бьющее по барабанным перепонкам словечко. Впрочем, надо сознаться, если б и у меня было такое же эмоциональное «вот когда…», скрытое на дне сердца, я не так страдал бы от Сониного. Так что отчасти моя вина была в том, что в волшебном «а вот когда…» не заключалось для меня никакой притягательности.
Однажды меня пригласили присутствовать при забавной комедии. Устроителем на сей раз выступил сам пан фабрикант.
— Пора и Кириллу узнать наконец о готовящемся торжестве. Сегодня Кати с Филипом должным образом поставят его в известность. Не хотите ли послушать этот спектакль? В таких случаях, знаете ли, Кати импровизирует с подлинным искусством! Мне нет надобности, конечно, говорить, что я человек отнюдь не легкомысленный и что несчастье брата для меня вовсе не шутка — но, слушая диалоги Кати с Филипом, которые они сочиняют для Кирилла, я веселюсь от души. Трагизм теряет свою мрачность… Кати способна рассмешить даже грешников в аду!
Чтобы я хорошо все видел и слышал, меня посадили в лакейской каморке Филипа и оставили открытой дверь в комнатушку Невидимого.
Кати начала с того, что, размахивая щеткой, голосом, певучим и исполненным пафоса, — что должно было привлечь внимание сумасшедшего, — заявила, что в доме ожидается некое событие. Сплошные восклицания, сплошной восторг:
— Ах, Филип, как я рада! Ты тоже рад?
Филип подтвердил это со всем доступным ему энтузиазмом.
— Такое событие! Вот бы никто и не думал, верно?
И так далее. Я хорошо видел Невидимого. Он сидел на кровати, зажав коленями руки. Если б не огромная лысая голова, он был бы похож на толстого добродушного мальчугана, ожидающего вызов на экзамен. Уши его прямо-таки стояли торчком от напряженного внимания.
— Ах, Филип, если б ты был мне не братом, а просто приятелем, я хоть сейчас согласилась бы на свадьбу с тобой, как это будет у барышни с паном инженером Швайцаром! А ты хотел бы быть женихом? Мне-то очень хотелось бы быть невестой. Знаешь почему? — Последовало перечисление удовольствий, ожидающих невесту. — Представь только, одеться с утра в красивое белое платье, сесть в автомобиль, украшенный цветочными гирляндами, поехать по улицам, мимо толп любопытных! Ну не чудесно ли? И все будут восхищаться барышней Соней, завидовать ей!
— Ну и на твою долю тоже кое-что перепадет, — отвечал, как его научили, Филип. — Сколько будет вкусной еды, сладостей, вина и полон дом гостей!
— Ах, гости! — Кати начала перечислять их. — Посмотрим-ка, кто же приедет?
Тут-то и началось настоящее представление. Кати изображала сумасшедшему всех гостей в лицах. Я забавлялся безгранично. Она была прирожденная актриса. Как она, например, передразнила Кунца! Поглаживая воображаемую бороду, прошлась шаркающей походкой, ставя ступни параллельно. Потом настала очередь первой подружки, чью добродетельную мину Кати воспроизвела в совершенстве. Хермина пойдет в паре с Феликсом. Кати изменила голос, стала картавить, ломать себе пальцы за спиной при разговоре — привычка Феликса. Кати, конечно, прекрасно знала сыновей Фюрста — они частенько гащивали в Есенице. Знала она и их отца. Она изобразила и описала словами человека с необычайно топкими ногами, с творожистым, морщинистым лицом, в пенсне, так сдавившим переносицу, что образовалась тоненькая перемычка из кожи. То был точный портрет смешного мышиного жеребчика, с которым я познакомился несколько дней спустя. Одну лишь особу не смогла сыграть Кати — ту девушку, которую должен был привезти Макс. Кати комически развела руками:
9
Кедал — персонаж оперы Сметаны «Проданная невеста», деревенский сват, буквально — «болтун», «пустомеля».
10
Цвингер — дворец в Дрездене, где помещается знаменитая картинная галерея и музей фарфора.