— Ты знаешь... — начал Леон, устремив на меня прямой, жесткий взгляд, — я готов перейти на следующий уровень.
— Какой... уровень? — моментально охрипла я.
— Ты понимаешь, о чем я, — отрезал Леон. — Нам надо подать официальное заявление и подтвердить факт истинности.
— Заявление... — пролепетала я. — Ты... Ты уверен?
— Как никогда в жизни, — резко ответил Леон. — Вопрос лишь в одном, готова ли ты.
Глава 15. Признание
К тому моменту, как практика закончилась, у меня внутри все слиплось в тугой, напряженный клубок. Леон снова вел себя так, будто мы лишь наставник и подопечная.
Я механически следила за данными, делала пометки, отмечала значения — и при этом всячески избегала смотреть на него. Потому что стоило взгляду чуть задержаться — и я снова явственно ощущала опаляющие кожу прикосновения.
На обеде я сказала, что по поводу заявления дам ответ завтра. Скомкано сослалась на волнение от того, что поиски наконец-то увенчались успехом. Леон вроде бы поверил. По крайней мере, дал мне передышку.
Из корпуса я выскользнула через черный ход и двинулась по другой дороге. Идти пришлось дольше, зато я не наткнулась бы на Тихона или Леона.
На парах нам говорили, что невинным омегам особенно не рекомендуется проводить много времени в компании альф. Тем более — своего истинного, если не планируешь подарить ему свою девственность в ближайший час. Даже самые сдержанные альфы ощущали резкое усиление возбуждения, когда рядом присутствовала «чистая» омега. Особенно если она была для него истинной. Первобытные инстинкты, все дела...
Считалось, что в таких обстоятельствах в альфе просыпалось нечто звериное. Желание не просто обладать — а закрыть омегу от всего мира, спрятать, замкнуть в себе. В учебниках это называли «высокой феромонной активностью». На практике это означало одно: альфу начинало лихорадить. Он хотел. Жаждал. Мог сойти с ума, если не получал доступ к той, кто разбудила в нем эту потребность. Как держался Леон, я не представляю.
Впрочем, омегам тоже приходилось несладко — находясь рядом со своим альфой, было сложно сконцентрироваться на чем-то другом. Тело отзывалось на все: на тембр голоса, запах кожи, мимолетные прикосновения. Гормональный отклик был мгновенным. В такой ситуации даже банальное нахождение с альфой воспринималось испытанием. Сердце колотилось, как бешеное, между ног тянуло, мышцы вибрировали от напряжения.
В общем, оставаться наедине с любым из своих истинных было опасно, пока ситуация не разрешилась. Вот почему я свернула с главной аллеи и побежала через служебный двор в лабораторию.
Рабочий день был закончен, но я все же надеялась кого-нибудь застать и выяснить, как избавиться от двойной мучительной тяги. Мне повезло: дверь одного из кабинетов была приоткрыта. За столом сидел мужчина в халате — судя по бейджу, лаборант. Молодой, с темными кругами под глазами, он сосредоточенно печатал что-то на клавиатуре и жевал какую-то булку.
Я замялась у порога, нерешительно постучала и вошла, прежде чем передумала. Лаборант нехотя оторвался от дел, удивленно приподняв бровь. Он явно никого не ожидал тут увидеть. Его взгляд скользнул по мне — от растерянного лица до дрожащих пальцев, сжимающих дверную ручку. На мгновение я пожалела, что пришла, но было уже поздно.
— Что-то случилось? — голос был вежливым, но с оттенком подозрения.
— Простите, — неуверенно проговорила я. — У меня вопрос. Теоретический.
— Слушаю.
— Допустим, — я старалась притвориться, что спрашиваю из любопытства, — кому-то ввели препарат, повышающий чувствительность омеги к альфам. Экспериментальный. Можно ли... это как-то отменить? Ну там... Какой-нибудь антидот? Или хотя бы притушить, ослабить — что угодно.
Он моргнул, отложил булку, выпрямился.
— Повышающий чувствительность... — повторил он, задумчиво глядя мимо меня. — Вы имеете в виду тот, который еще не прошел окончательную сертификацию? Который сейчас изолированно тестируют на добровольцах?
Я кивнула.
— Понятно... — Он задумался на пару секунд, а затем покачал головой. — Такие препараты действуют на рецепторную чувствительность феромонных каналов. То есть, по сути, усиливают природный инстинктивный отклик. Возбуждают гиперреакцию на альфу.
Я молчала, стараясь не меняться в лице.
— Отменить это невозможно, — продолжил он. — Обратного механизма не существует. Ни сыворотки, ни антидота.
Он посмотрел на меня внимательнее, глаза сузились.
— Почему интересуетесь? Это касается вас?
— Нет, я... — я заставила себя улыбнуться. — Исследовательская работа. Изучаю побочные эффекты нестабильных формул. Это все... в теории.