– Что… вы… хотите… знать?
Дру уже хотел ответить, но тут вмешалась Розлин, считавшая, что девочки слишком молоды, чтобы слышать о «подвигах» своего брата.
– Миссис Бейнз, я мисс Лоринг. Мы с герцогом – друзья леди Фримантл. Может, будет лучше, если мы потолкуем с глазу на глаз.
Констанс, очевидно встревожившись, слабо кивнула и обратилась к старшей дочери:
– Сара… пожалуйста, отведи Дейзи в гостиную. Не тревожься, дорогая, мне не причинят зла.
– Да, мама.
Когда за девочками закрылась дверь, Розлин подошла к постели больной.
– Миссис Бейнз, – тихо спросила она, – отец детей – сэр Руперт Фримантл?
Пальцы Констанс неустанно перебирали покрывало.
– Да.
– А вашему сыну Бенджамину около шестнадцати лет и у него рыжие волосы?
– Да. Мы прозвали его Морковкой.
– Скажите, он был недавно ранен? В руку, или, возможно, в плечо?
Констанс озадаченно нахмурилась:
– Да… недели две назад он помогал… запрячь лошадей в экипаж, а дышло соскользнуло и ссадило ему руку. Почему вы спрашиваете? Бенджамин попал в беду?
Розлин постаралась избежать прямого ответа:
– Мы хотим поговорить с ним, но никак не можем найти, да и вас едва отыскали, миссис Бейнз. Мы знаем, что вы жили в доме на Сент-Джонз-Вуд, но несколько лет назад уехали оттуда вместе с детьми.
– Кто это вам сказал?
– Поверенный по имени Фарнаби.
Глаза Констанс потемнели:
– Этот коварный человек… воплощение зла.
– Он действительно воплощение зла, миссис Бейнз?
Она упрямо выдвинула подбородок, несмотря на все усилия, которые для этого потребовались:
– Может, не совсем так, но уж точно вор и мошенник.
– Потому что сэр Фримантл доверил ему позаботиться о вас? – вставила Розлин. – Но он не выполнил предсмертных желаний сэра Руперта?
– Да! – с удивительной силой воскликнула Констанс, но на это ушли все ее силы, потому что дальше она почти шептала: – Руперт приобрел дом для нас… хотя купчая была на его имя. Он также… оставил нам капитал… достаточный для безбедной жизни и обучения детей. Но доказательств его намерений не осталось. Когда он умер… Фарнаби продал дом и вынудил нас… найти другое жилье.
– Как же вы сумели выжить? – сочувственно пробормотал Дру.
– Мой сын нанялся в слуги, чтобы содержать нас… а потом был произведен в лакеи… Я нашла работу в лавке шляпницы.
– Но каким образом вы оказались здесь? Констанс отвернулась, словно стыдилась ответить:
– Мы не смогли платить хозяину… и перебрались в более дешевое жилье. Мне было страшно перевозить детей в это ужасное место, но что поделать? А теперь нас могут выгнать даже отсюда. В прошлом месяце я заболела, и владелица лавки меня уволила…
Последние слова снова заглушил страшный кашель.
Увидев на прикроватном столике кружку с водой, Розлин приподняла голову Констанс и помогла напиться. Однако бедняжка по-прежнему не могла свободно дышать.
– Врач уже был? – встревожено спросила Розлин.
Констанс с трудом сглотнула и прикрыла глаза.
– Нет… нам не по карману доктора и лекарства… жалованье Бена слишком скудное. Но почему вы спрашиваете о Бенджамине, мисс Лоринг?
Розлин поколебалась, не зная, может ли быть откровенной с больной. Но за нее ответил Дру:
– Ваш сын пытался получить брошь, которая сейчас находится у леди Фримантл.
– Моя брошь… откуда он узнал? – недоуменно пробормотала Констанс, тяжело дыша.
– Брошь принадлежала вам? – осторожно допытывалась Розлин.
– Да… это был подарок… Руперта… после рождения сына. Я берегла брошь… потому что внутри его портрет. Но незадолго до его смерти… он отдал ювелирам почистить брошь, и я больше никогда ее не видела.
– И вы не можете потребовать ее обратно?
– Н-нет… Руперт не имел права признать нас… из уважения к жене, поэтому невозможно потребовать брошь обратно, иначе леди Фримантл… узнала бы обо мне, а Руперту… этого не хотелось.
– Но зачем вашему сыну брошь? – не выдержала Розлин.
– Полагаю… для того, чтобы вернуть мне. Помню… когда я только заболела… и металась в жару… сказала Бену, что хотела бы еще раз увидеть миниатюрный портрет его отца. Не помню, объяснила ли я ему, что теперь брошь находится… у леди Фримантл.
Теперь, по крайней мере, стало ясно, почему мальчишка с таким упорством пытается получить обратно брошь. Хочет выполнить, как он считает, предсмертное желание матери.
– Бенджамин попал в беду? – едва слышно повторила Констанс.
– Это пока неизвестно. Улики против него весьма серьезны, но мы хотим поговорить с ним, прежде чем предъявлять обвинения, – снова ответил Дру вместо Розлин.
– Какие улики? – встревожилась Констанс.
– Мы уверены, что он несколько раз пробовал украсть брошь.
– Вы, должно быть, ошиблись, ваша светлость, – возразила Констанс. – Бенджамин никогда не брал чужого. Он хороший мальчик. Лучший сын на свете.
– Возможно, это и так, но он скорее всего ранен. В него стреляли из пистолета.
– О Боже! Это немыслимо…
В этот момент дверь распахнулась, и в комнату ворвался рыжий грабитель. Вид у него был взволнованный. Однако при взгляде на посетителей он в страхе оцепенел. Из ослабевших пальцев выпал сверток. Лицо побелело так, что на нем ярко выступили веснушки.
– Как вы смели явиться сюда! Моя мать слишком больна, чтобы принимать гостей! Пожалуйста, немедленно уходите.
Констанс, очевидно, возмущенная такой невоспитанностью, приподняла голову:
– Бенджамин! Что это с тобой… откуда такая грубость!
Она снова закашлялась, и мальчик бросился к кровати, встав между посетителями и матерью, очевидно, стараясь ее защитить.
– Я не позволю вам ее мучить! – воскликнул он, сжав кулаки.
Заподозрив, что его неприязнь вызвана скорее страхом, чем гневом. Розлин постаралась бы смягчить свой ответ, но тут вмешался Дру, и тон его был далеко не таким мягким:
– Мы вовсе не намеревались мучить твою матушку, парень. И пришли, чтобы поговорить о твоих стараниях ограбить леди Фримантл.
– Это не ее брошь! Она принадлежит моей матери! – прошипел мальчик.
– Значит, ты вообразил, что можешь останавливать экипаж ее милости, угрожать ей оружием, вламываться в ее дом?
– Нет! – ахнула Констанс – Бенджамин… ты никогда бы не совершил столь ужасного поступка!
– Прости, мама… но я думал, что, получив папин портрет, ты выздоровеешь, – пробормотал мальчик и, вызывающе взглянув на герцога, с горечью добавил: – Леди Фримантл не хватится жалкой безделушки, если у нее в шкатулке лежит столько бриллиантов и изумрудов! Она богата! Несправедливо, что у нее столько денег, когда моя мать и сестры голодают.
– О, Бенджамин, – в отчаянии вымолвила мать. – Разве я не учила тебя уважать чужую собственность?
– Я не брал чужую собственность, мама, – уже мягче ответил Бенджамин. – Она по праву принадлежит тебе, и я всего лишь пытался ее вернуть.
Взгляд Дру оставался мрачным:
– Ты мог ранить или убить леди Фримантл и мисс Лоринг, когда стрелял в них.
Констанс тихо застонала:
– Боже милостивый, Бен… как ты мог!
Глаза мальчика потухли. Взгляд стал виноватым.
– Мне искренне жаль, мама. Но мой пистолет выстрелил случайно. Я никогда не стал бы в них стрелять, ваша светлость. Я бы и пальцем их не тронул.
Воцарилось неловкое молчание. Первой заговорила Розлин:
– Я всегда считала леди Фримантл человеком рассудительным. Почему бы тебе просто не попросить ее вернуть брошь?
– Я не посмел так рисковать, мисс Лоринг. Ее милость не знала, что у ее мужа была еще одна семья… и я не мог ей сказать. В любом случае я был уверен, что она возмутится, прикажет меня высечь и выгонит из поместья или передаст в руки властям. Кража броши – единственный способ ее вернуть.
Хотя его голос оставался спокойным, но подбородок дрожал, и Розлин видела, что парень искренне раскаивается.