— Ага, не конкуренты. Только они тоже нижнее белье продают. Ты думаешь, чем мы будем за аренду платить, если все покупатели к ним переметнутся?!
— Я там соучредитель, — отрезает Эля. И смотрит на меня большими невинными глазами. И ресницами хлопает. Спиной чую — хлопает!
Ах, вот как!..
К горлу подкатывает горький ком. Ну и новости! Соучредитель. Как много в этом слове! Сердце падает вниз, и мне кажется, что воздух становится твердым. Я глотаю чистое стекло. Вешалки с пестрыми комплектами нижнего белья качаются перед глазами, а пол уплывает из-под ног: вот-вот упаду.
— Ты хочешь сказать, что уходишь из нашего дела? — с трудом подбираю слова. Онемевшие пальцы роняют на пол огненно-алый пеньюар. Атлас расправляет в воздухе ложноножки, и, переливаясь, складывается у моих туфель: настоящее огненное озеро. Смотрю в пол и кажется, что кровоточит душа.
— Лен, ты что! — слышу, как закрывается ноутбук, а потом меня окутывает вязкий аромат духов подруги. — Как ты могла подумать, что я брошу тебя? После всего, что мы пережили с этим магазином, в такой тяжелый момент для нас? Я и два бизнеса потяну. Ты кем меня считаешь?
Сказала бы я, только слова горлом не идут. Десять лет дружбы, преданности и гармонии рот кляпом затыкают, да кое-какие зачатки вежливости гасят рвущуюся ругань. И я глотаю обиду молча. Если вы хотите знать, что чувствуешь, когда самый близкий человек втыкает нож в спину — прыгните в разгар жары в ледяное озеро. Лягте на дно, задержите дыхание. И глаза распахните так, чтобы больно стало. И лежите, покуда смерть лапы на плечи не положит. А как в шею нацелится — пытайтесь выплыть, задыхаясь и захлебываясь. Всплывете живым — хорошо. Значит, вас больше ничего не убьет.
Опускаю руки от отчаяния. Задеваю бедром стойку. Вешалки сердито перешептываются на своем пластиковом языке, срываются, и товар летит мне под ноги. Пеньюары раскидывают воздушные оборки, лифы звякают застежками. Прозрачные и легкие, как молочная пенка, кружева, невесомый шифон, гладкий атлас… Что же ты, Элька, наделала? Зачем рушишь все?!
Я сваливаю товар в кучу. Не хочу разжигать конфликт: все и так ясно. Расколотое блюдце не склеишь так, чтобы трещины не было видно. Молча одеваюсь и ухожу. Элькин недоумевающий взгляд провожает меня в колючий мороз улицы. То ли не видит, что натворила, то ли ждала другой реакции.
Течение городского проспекта подхватывает меня и несет сквозь гомон голосов и скрежет зимней резины. Ненасытный мороз гложет щеки и выжимает слезы. Наш магазин под отвесным карнизом старой трехэтажки остается за спиной, как кусочек прошлого. Только вчера это место казалось самым дорогим, а сегодня я не знаю, как буду туда возвращаться. Я вообще не представляю, что делать дальше. Как поступить, в какую сторону пойти… И что потерять: коня или голову. Догадываюсь, что Эля ожидала большего от нашего дела, но не желаю в это верить. Ведь мы обещали друг другу, что преодолеем трудности бок о бок. И выплывем. И кредиты свои ипотечные погасим. И в люди выбьемся. Я искренне хотела этого для нас. А Эля хотела, наверное, еще сильнее. Для себя.
Вечер пахнет снегом и арбузами. Бегу, разрезая толпу, в никуда, не замечая, что вход в метро остался позади и растворился ярким пятном в морозном мареве. Все, чего мне хочется — лечь в утоптанный снег и забыться. Чтобы не думать о том, как выплачивать кредиты, что отдавать за аренду и как продолжать бизнес бок о бок с Элей.
Мимо несутся цветные вывески: повседневный лик большого города. Смазываются разноцветными разводами, щиплют глаза и стекают вместе с тушью на щеки. Смахиваю слезинку, и на белой варежке проступает коричневая полоса. Тяжело быть природной блондинкой: приходится постоянно красить ресницы, да так, чтобы натурально! А уж как солидно выглядят, наверное, мои красные глаза!
Дабы сдержаться, читаю неоновые надписи. Круглосуточный обмен валюты. Арт-бутик. Ногтевая мастерская очередной Маши Пупкиной. Крафтовое вино…
А не напиться ли мне? В дань созвучию: напиться-забыться, забыться-напиться?
Не успеваю подумать об этом, как ноги выносят меня на расчищенное крыльцо. А руки, предавая разум, толкают тяжелую дверь. В открывшемся проеме мрачно, душновато и тепло. И пахнет терпкой виноградной кислинкой. Где-то приглушенно постукивают деревянные колокольчики. Совсем как в сказочном трактире!
— Доброго ве-е-ечера, — тянет откуда-то злачный голос: то ли мужской, то ли женский.
Правило № 2. Пить — здоровью вредить
Я вглядываюсь в красноватый полумрак. Напротив прорисовывается длинный прилавок, похожий на барную стойку. Стена за ним уставлена ровными рядами бутылок с цветными этикетками. Кисловатая темень звенит тишиной. Странно: вечер пятницы, а здесь — ни души… Пусто, будто в чумном доме.