— Ну?
Морган протянул мне галавизор, я раскрыл его, и перед глазами появилось сотканное из света лицо Винса:
— Мой полковник, — он замялся, — Эмма Гессер сбежала с флагмана. Я выслал отряд.
Я не сразу понял, что он сказал:
— Что?
— Она сбежала, Адриан.
Я швырнул галавизор на пол, он рассыпался мелкими осколками, привлекая внимание Сенатора.
— Что случилось, де Во?
Девка, примостившаяся на его коленях, в нетерпении поерзала, ожидая позволения продолжить.
Я постарался натянуть улыбку — не хватало только лишних поводов для сплетен:
— Пустяки, ваша светлость. Неотложные дела на флагмане.
Сенатор кивнул и схватил рабыню за грудь.
Не помню, как покидал дворец наместника, как садился в корвет. Если бы я увидел ее сейчас — убил бы на месте. Дрянная тварь, не дающая мне покоя. Кровь кипела, удары сердца отдавались в висках болезненным набатом, в ушах шумело так, что я не слышал шума двигателя. Я чувствовал, как на шее вздулись вены. Почему Торн случайно нашел ее на Норбонне? Теперь, узнав, я не мог отказаться, сбросить ее со счетов. Тем более забыть или отпустить, не подчинив тело и не сломав волю. Она моя. Моя по праву. Моя вещь. Мой трофей. Моя компенсация за перенесенный позор. Не хотел иметь ее впопыхах, портить себе удовольствие. Идиот. Теперь она ускользала, оставляя меня в дураках. Меня! Маленькая высокородная сучка! Тварь. Я боялся даже представить, что сделаю с ней, когда верну.
Торн встречал у трапа. Я шагнул из корвета и схватил его за грудки, впечатывая в разогретый солнцем борт:
— Как ты мог ее упустить?
Он нервно убрал мои руки, невзирая на чин. Сейчас он был другом:
— Остынь! Если бы не Лора — может и до сих пор ничего бы не узнали, пока ты не вернулся. Представляешь, как далеко она бы забралась за это время?
— Причем здесь твоя рабыня?
— Это она подняла тревогу, когда увидела ее на космодроме.
— Как давно это было?
Торн посмотрел на часы:
— Семнадцать минут назад. Но отряд я выслал сразу же. Она далеко не зайдет, не знает, что такое лес.
Я вновь тряхнул его за ворот мундира:
— Как вообще могло получиться, что она покинула флагман?
— Я допросил караульного — она пыталась выйти, но он развернул ее, — Винс вновь скинул мои руки. — Переоделась в форму рядового. Кто же знал… Я бы сам не догадался, если бы моя норбоннка не сказала.
Я ударил кулаком в стальной борт корвета, по космодрому потянулся тугой металлический гул:
— Собирай солдат. Всех солдат. Отзывай из увольнительного. Поднимай гарнизон Форсы. Иди сам! Пятьдесят тысяч геллеров тому, кто ее вернет!
Винс тронул меня за плечо и тихо пробормотал:
— Подумай, как это будет выглядеть. Всего одна жалкая рабыня. Это слишком, Адриан, — он покачал головой. — Ты не представляешь, какие пойдут слухи.
Я сбросил его руку:
— Мне плевать.
17
Почти не помню, как преодолела пропускной пункт. Просто неслась напролом, придерживая шлем руками, хотя в этом теперь не было никакого смысла. Волосы давно выбились и лупили плетьми по спине. Я проскочила ворота в то мгновение, когда охрана пропускала вереницу гербовых корветов, втиснулась, рискуя быть раздавленной пластами стали, но чудом выскочила с другой стороны ворот. Я скинула, наконец, шлем, который душил, и припустила, не разбирая дороги в сторону каких-то низких строений.
Забежала за угол и в изнеможении схватилась рукой за стену, чтобы не упасть — из-за плотного влажного воздуха было тяжело дышать. Из горла вырывался хрип, я все время сплевывала вязкую слюну и пыталась прокашляться, чтобы стало легче, но это не помогало. В легкие будто набили ваты, через которую я должна вдыхать. Тяжело, с хрипом, без возможности набрать воздух полной грудью. Казалось, я бегу несколько часов и уже едва жива.
Со стороны космодрома послышался вой сирены — уже подняли тревогу. Хотя, это закономерно. Я наспех освободилась от формы, которая душила, словно меня завернули в целлофан. Будто скинула доспех. Она казалась слишком тяжелой, почти неподъемной. Даже такой вес отнимал силы, которые и без того высасывала эта непривычная атмосфера. Я бегло осмотрелась. Метров на пятьсот тянулась полоса выхолощенной черной земли, за ней начинался лес. Я верила, что это лес, таким показывали его в книгах. Или почти таким. Лес — это спасение.