— Выгоду? — я даже рассмеялась. — Вы сами себя слышите, господин управляющий?
— Зло во многих случаях относительно. Помнится, ты то же самое сказала про ум. И даже здесь можно выторговать себе место получше. Главное знать, относительно чего мерить. Думал, ты уже точно знаешь. Печально, если я ошибался.
Внутри холодело. Просто потому, что я понимала свою наивность.
Он протянул мне бокал, и я с жадностью глотала воду, смачивая пересохшее горло.
— Есть масса способов сломить и тело и дух. Говорят, это страшно, когда тело не подчиняется разуму.
Я едва не поперхнулась водой и выронила бокал. От дурного предчувствия в горле вновь мгновенно пересохло.
— И я использую любой из этих многочисленных способов, если твой хозяин велит это сделать. А он велит, если ты не станешь сговорчивее.
Я с ужасом посмотрела на откатившийся бокал:
— Уже велел?
Он лишь равнодушно усмехнулся.
— В вас совсем нет жалости, господин управляющий. Вы называли себя моим другом. Вы бросаете слова на ветер.
— А ты хочешь, чтобы тебя жалели, прелесть моя? Ну же, не разочаровывай.
Я опустила голову:
— Может быть.
— Ты сама себе веришь? Такая женщина не должна требовать жалости.
Я устала с ним спорить. Цеплялась за слова, чтобы оттянуть неизбежное, но понимала, что невозможно стоять здесь вечно.
Он нетерпеливо щелкнул пальцами у меня перед носом:
— Ты готова?
Руки задрожали, в груди холодно разлилось мерзкое предчувствие:
— Конечно, нет. Никогда не буду готова.
Он поджал губы, схватил меня за руку и потащил по коридорам и лестницам, не слишком заботясь о том, что я не успеваю или спотыкаюсь. Через несколько минут я холодела от страха перед огромными резными створчатыми дверями старинного образца. За ними только боль.
Ларисс в последний раз придирчиво оглядел меня, поправил локон и кивнул:
— Ну, теперь все в руках твоей глупости, прелесть моя. Но я надеюсь, что ты образумишься.
Он открыл дверь и втолкнул меня в комнату.
27
Де Во лежал на кровати в одних черных шелковых штанах и лениво щипал лиловую виноградную гроздь. Волосы разметались по подушке блестящим водопадом, упали на гладкую как мрамор грудь. Без формы он казался совсем другим, незнакомым. Глупо отрицать, что он очень красив. Рельефные мышцы, резкие черты. Но это не меняло его сути. Он лениво отщипнул ягоду, положил в рот и раздавил зубами, не сводя с меня липкого взгляда.
— Так мне тоже нравится. — Он отбросил виноград на маленький столик и подался вперед. Его зрачки расширились. — Очень нравится. Подойди.
Я медлила, не в силах решить, как поступить. Я загнана в угол. Полукровка прав. Во многом прав. Разум подсказывал, что нужно покориться — так мой мучитель быстро потеряет интерес и, может быть, оставит в покое, но проклятая гордость нашептывала только одно: «Тогда ты станешь шлюхой». Я не шлюха! Я покачала головой, скорее, сама себе, и отступила на шаг, почувствовав спиной створку двери. Глупость, но это было выше меня. Де Во нахмурил брови, едва заметно усмехнулся. Кажется, его очень развлекала эта игра. По его правилам. На его территории.
— Нет? Значит, тебе понравилось в прошлый раз? — Он ловко спрыгнул с кровати и уже надвигался на меня, холодно улыбаясь: — Да. Было неплохо.
От последних слов меня передернуло. Я в панике кинулась к двери и вцепилась в круглую ажурную ручку, но предсказуемо оказалось заперто. Он надвигался неспешно, походкой хищника. Шелковые штаны съехали на бедра, оголяя черный рисунок на боку и каменные мышцы. Я понимала, что немею. Ноги подкашивались, руки едва слушались. Сердце билось так, что я слышала только шум в ушах. Меня трясло. Я в отчаянии дернулась в сторону, но он предвосхитил мое движение и загонял в угол. Внутри все замирало и обрывалось, в висках колотилось, перед глазами поплыло. Я почувствовала, что уперлась в стену — отступать больше некуда. Сдаться… быть разумной… Я сжала кулаки, стиснула зубы и попыталась проскочить под его рукой, но оказалась прижатой к стене. Он заломил мои руки над головой, удерживая одной рукой, и вклинил колено между ног. Кристаллы на платье впились в кожу. Уже привычным жестом провел пальцами по щеке, доводя до паники. Покориться… даже в мыслях мне с трудом давалось это слово. По моему телу прошла дрожь, и его глаза азартно загорелись: