Я не могла предположить, хватит ли у меня на это сил, но эта вода сейчас — едва ли не единственный способ прервать жизнь, ставшую кошмаром.
— Тебе так полюбилось это место?
Я вздрогнула и отдернула руку, поднимая в воздух сноп ослепительных искр. Ларисс сидел на бортике рядом и не отрывал напряженных глаз от моего лица. Я так задумалась, что не увидела его отражение в чистой глади воды.
— Дома я никогда не видела столько воды, — голос предательски дрогнул. Это наверняка не укрылось от глаз полукровки.
Он внимательно посмотрел на воду, на меня. Готова поклясться, он знает, о чем я думала. Да он почти насмехался, всем своим видом заявляя, что мне не удастся даже это.
— Это не значит, что нужно часами просиживать на солнце — ты испортишь лицо.
Я опустила голову. Какая трогательная забота.
— Кажется, ты с Норбонна, не так ли?
Я кивнула, холодея от его вкрадчивого голоса:
— Мы привычны к солнцу.
— Они. Мне понадобилось много времени, чтобы свести желтизну с твоего лица. Ты высокородная имперка, не забывай об этом.
Я покачала головой:
— Я всего лишь рабыня…
— По собственной глупости.
Ну да, сейчас он опять разольется благодушной тирадой о том, что я могу быть хозяйкой этого дома и единственной любовью его проклятого брата. Что б он провалился вместе с домом и братом!
— Пусть так. Глупость хотя бы принадлежит мне. И только мне. Надеюсь, уж хотя бы глупость вы мне оставите, господин управляющий?
— Ты знаешь мой ответ. Одно лишь согласие — и я вознесу тебя.
Я покачала головой:
— Мне надоело слышать одно и то же.
Ларисс повел бровями, будто размышлял:
— А отвечать одно и то же? Кто знает… Может, однажды ты все же одумаешься, или смиришься, но будет слишком поздно.
— Даже если одумаюсь, вы об этом не узнаете, господин управляющий.
Он поднялся и поправил складки желтой накидки, на которую попали водяные брызги:
— Не бросайся громкими фразами, прелесть моя. Скучный у нас получился разговор. И слишком короткий. Как и твоя прогулка.
Я вздрогнула, как от удара током, подняла глаза, умоляюще глядя на полукровку:
— Я посижу в тени. Обещаю. Здесь так хорошо.
— Возвращайся к себе, Эмма. Я запрещаю тебе выходить, как минимум, до возвращения господина.
Дыхание сбилось, пальцы мелко затряслись и похолодели. Меня будто лихорадило, самообладание утекало, как вода.
— Что с тобой? Ты дрожишь?
— Я…
— Ты перегрелась на солнце. Иди в дом.
— Господин управляющий, позвольте мне еще немножко…
— Ты кого-то ждешь?
Вопрос свистнул, как удар бича. Эта гадина все знает. Я порывисто встала, выпрямилась и постаралась изобразить самую презрительную гримасу:
— Любовника.
Он все знает. Проклятый демон все знает. Он схватил меня под локоть и потащил в аллею, по направлению к дому.
Противиться было бесполезно. Вирея не пришла, а если и придет — уже не найдет меня здесь. Остался лишь один день, и он меня уже не спасет.
37
Я беспомощно лежала на кровати, устав от бесполезных слез. К счастью, Ола куда-то запропала, и я могла вволю насладиться одиночеством. Ничто в этом проклятом доме не укроется от полукровки. При воспоминании о де Во меня охватывало отчаяние. Я видела перед собой его точеное лицо, бешеные от желания глаза, ощущала грубые болезненные прикосновения, оставляющие на теле следы. Чувствовала его запах и беспощадные горячие толчки внутри меня. Но это было в мороке зелья. Меня бросило в жар, и я сжалась на своем ложе, будто хотела стать меньше, незаметнее. Исчезнуть. В моем узилище не было часов. Мое время отсчитывалось похотью господина — больше ничто не имело значения. Я вещь, которую вольны купить, продать, сломать и уничтожить. Я — больше не я. Я — воспоминание обо мне.
Я почувствовала легкое прикосновение к своему плечу, вздрогнула, открыла глаза, и увидела невольницу Виреи, смеску, которая прижала тонкий палец к полным розовым губам.
— Шшш, — тихо прошелестела она, требуя молчания.
Я села на кровати, боясь услышать, с чем она пришла.
Рабыня положила мне на колени желтый сверток и многозначительно кивнула:
— Одевайся быстрее. Госпожа послала за тобой.
— Госпожа? — я не верила своим ушам.
Она кивнула.
— Так она…
Рабыня не дала мне договорить. Вновь прижала палец к губам и прошипела:
— Шшш.
Я нервно закивала, пытаясь развернуть сверток непослушными пальцами. От страха все валилось из рук. Я кое-как разложила на кровати желтое платье с поясом, какие носят свободные имперки, и коричневую накидку с капюшоном. Сбросила серую рабскую тунику, оделась и замерла, вытирая об платье вспотевшие ладони.