Я сделала шаг назад:
— Никто меня не подсылал.
— Стой на месте, не то выстрелю!
Я замерла. Парнишка был до смерти перепуган. Он поднял руки с оружием, которые непроизвольно начали опускаться, целя куда-то в пол:
— Кто ты такая?
— Меня зовут Эмма. Эмма, — я говорила, как с неразумным ребенком.
— Что ты здесь делаешь?
Я пожала плечами:
— Прячусь.
— Ты все врешь.
— Зачем мне тебе врать?
Я была в растерянности. Не знала, что делать в таких ситуациях, что говорить. Парнишка принял меня за врага и не поверит никаким словам.
Я услышала за спиной едва различимые шаги и голос Гектора:
— Раст, положи пистолет, она своя.
Парнишка какое-то время переводил воспаленный взгляд с меня на Гектора, наконец, медленно опустил руки, выронил оружие и уткнулся головой в колени. По тому, как сотрясалась его спина, я бы сказала, что он плачет.
Я обернулась к лигуру:
— Спасибо. Снова.
Он не ответил, лишь окинул колким взглядом.
Я кивнула на паренька:
— Что с ним?
— Просто боится до одури. Он беглый раб, как и ты.
— Чей раб? — не понимаю, зачем спросила. Мне все равно.
— Принца Пирама. Услышал, что перекрыли порты и проводят рейды — решил, что из-за него.
Мне стало даже смешно. Я улыбнулась и опустила голову:
— А это все из-за меня.
Мне вдруг стало как-то легко. Не хочу так же сидеть и дрожать, бояться каждого шороха. Это будет значить, что они все еще имеют власть надо мной. Этот парнишка, сам того не понимая, вдруг показал мне, каким можно быть малодушным.
Я опустилась рядом с ним и погладила по черной коротко остриженной голове. От прикосновения он вздрогнул, замер на какое-то время, и обмяк, позволив водить пальцами по жесткому ершику.
— Ты не должен бояться, — говорила не ему — себе. — Слышишь меня, Раст? Если ты все еще боишься — значит так и остаешься рабом. Значит, они имеют над тобой власть. Это значит, что твой побег не имеет смысла. Здесь ты в безопасности.
Я почувствовала, что он притих. Поднял красное от слез лицо и пробормотал, глядя на меня:
— Они не имеют власти надо мной.
46
Мы вышли, оставив Раста одного — кажется, обоим было неловко смотреть на его слезы, и пошли по полутемному коридору
Гектор устало посмотрел на меня:
— Откуда ты взяла такие слова?
Я пожала плечами:
— Не знаю. Мне бы самой очень хотелось их услышать. А тебя, я вижу, так и тянет меня спасать. Может, возьмешь деньги? Раз уж так выходит…
Он опустил голову, долго шел молча, проигнорировав мои слова. Я слышала только его шумное напряженное дыхание и видела рассеченную правую щеку. Чудовищный шрам. Даже не представляю, как можно получить такой.
— Глупо решаться на поступок, если кишка тонка. Даже за деньги. А если совершил — изволь расхлебывать. Это справедливо. Няньки заканчиваются вместе с грязными пеленками.
Я сразу поняла, что он не о себе, о том мальчишке. Просто ушел от вопроса.
Я пожала плечами:
— Страх — естественное чувство для человека. Наверное, если не будем бояться, мы перестанем быть людьми.
Гектор кивнул, усмехнулся:
— Но ты, смотрю, не слишком дрожишь. Значит, ты не человек?
— Что толку дрожать? — я вновь пожала плечами.
Хотелось ему верить. Не знаю почему. При общении с Мартином все внутри сжималось и кричало: «Будь осторожна!» А здесь — полное спокойствие. Хотя, именно это и должно бы насторожить. Люди часто оказываются не теми, кем кажутся. Я бы даже сказала иначе: всегда оказываются не теми, кем кажутся. Мне вдруг мучительно захотелось, чтобы Гектор не изменился. Рядом с ним было спокойнее. И не хотелось, чтобы он уходил. Что бы Санилла про него не говорила… но едва ли такие слова рождаются на пустом месте.
Я усмехнулась собственным мыслям — глупым мыслям. Он всего лишь спас меня от насильника, а я, уцепившись за этот поступок, который для него наверняка ничего не значит. Сделала из Гектора волшебного рыцаря из старых глупых сказок, в которые не верят даже дети. Рыцарей не бывает. Всего лишь один жест…