«Нашел себя», - пробормотал он, кладя недокуренную сигарету в пепельницу. “Да уж.”
Он взял гитару и снова взял аккорд G. Он начал ковырять в струнах, выбрасывая простую мелодию, которая складывалась у него в голове.
«Нашел себя», - сказал он, на этот раз напевая эти слова.
Но дело не только в том, что он нашел себя в данный момент, не так ли? Нет, совсем нет. Это происходило каждую ночь - по крайней мере, на каждом спектакле. И сколько бы раз это ни происходило, ощущение оставалось сильным, чувство нахождения своей цели.
«Опять», - сказал он. «Found себя снова. Я нашел себя снова .»
Он повторил эту фразу, полностью пропев ее сейчас, подчеркнув последнее слово и играя при этом развивающийся ритм. «Я нашел себя снова .»
Ему нравилась эта мысль, он видел потенциал, в котором она была. Его разум сосредоточился на ней более пристально, и пока он это делал, его пальцы продолжали бренчать мелодию снова и снова, немного скручивая ее, внося некоторые изменения аккордов, укрепляя ее. И, как всегда, музыка еще больше сфокусировала его разум, позволив ему вспомнить все об этом моменте, позволив ему выразить словами, что именно он чувствовал.
«Свет включается …» - пропел он, немного замедляя мелодию. «Свет загорается, я слышу этот рев … и я снова нашел себя». Разъяренный немного гитары бренчал , а затем, «Я нашел себя снова !»
Он остановился, сделав несколько вдохов, слова, которые он только что сочинил, снова и снова звучали в его голове вместе с мелодией.
«Ага», - прошептал он, улыбаясь, фактически улыбаясь от уха до уха. ” Бля да!”
Он поставил гитару и подошел к столу, открывая один из ящиков. Он достал ручку и блокнот и нацарапал слова, которые придумал до сих пор. Правда, это было всего тринадцать слов, но скоро к ним присоединятся и другие, в чем он был полностью уверен. Он, конечно, знал, что его усилия могут быть напрасными, что песня, концепция, над которой он сейчас работает, может в конечном итоге высосать задницу, когда все будет сказано и сделано, может оказаться скомканным клочком бумаги в мусорную корзину, но это не имело значения. Он сочинял. В конце концов, он не потерял его.
Он вернулся к дивану, положил блокнот и ручку рядом с собой и взял гитару. Мелодия и слова все еще занимали переднюю часть его мозга. Он снова начал играть, распевая слова, которые у него были до сих пор.
«Свет загорается, я слышу этот рев, и я снова нашел себя. Я снова нашел себя!»
Когда он наконец лег спать, было двенадцать тридцать. Последние три часа он сидел на кушетке, бренчал и пел, думал и сочинял, менял и возвращался. Все это время он не курил, не вставал, чтобы сходить в ванную, не пил и не ел. В записной книжке, которую он запер в сейфе рядом с марихуаной и кокаином, теперь были первые три страницы, покрытые текстами песен и нотами. Уже написаны первый куплет, припев и начало моста.
Пока Джейк снова очутился в шестнадцати кварталах от него на двадцать восьмом этаже другого высотного многоквартирного дома, Мэтт делал то же самое. Он делал вещи немного иначе, чем Джейк. Во-первых, в трезвом состоянии он не мог сочинять новый материал. Чтобы подготовиться к этой первой попытке за два года, он выкурил шесть порций крепкого зеленого бутерброда из старого пластикового бонга, которым он пользовался, когда был подростком.
«Хорошо», - сказал он, ухмыляясь на диване в гостиной, когда почувствовал, как массивный выброс ТГК уничтожает его высшие функции мозга. «А теперь давайте напишем гребаную музыку!»
Инструмент, на котором он играл, тоже отличался от инструмента Джейка. Все мелодии Джейка были основаны на акустической гитаре, и при желании любая из них могла быть переведена обратно в исходную форму. Даже самый тяжелый рок из песен Джейка, таких как Descent Into Nothing или Living By The Law , можно было спеть у костра одним гитаристом или даже сыграть на пианино. С другой стороны, все песни Мэтта были основаны на пауэр-аккордах на искаженной электрогитаре, и практически ни одна из них не могла быть переведена в акустический формат без аккомпанемента, по крайней мере, без изменения основной мелодии.