– Я не хочу, чтобы ты находился рядом с моей дочерью, рядом с моей командой, и я никогда не хочу видеть тебя снова. Твой агент свяжется со мной напрямую.
Папа захлопнул дверь перед носом Джесси, а затем повернулся ко мне, огонь всё ещё горел в его глазах.
– Ты не понимаешь, папа. Всё не так. Он любит...
– Он никого не любит, кроме себя, – прервал он меня. – Таких парней, как он, учат выживать и брать всё, что могут, когда могут, и будь я проклят, если это касается и моей дочери. Скажи мне, что ты не была с ним в машине после того, как он напился. Скажи мне, что ты не настолько глупа.
– Он бы так не поступил, папа. Я ему небезразлична.
Папа указал себе за спину, на входную дверь.
– Будешь продолжать вертеться рядом с ним, и закончишь, как твоя мать – мертвой и в какой-нибудь канаве, – он закрыл глаза и глубоко вздохнул. – Ты с ним спала?
Из моих глаз потекли слезы, и мой голос дрогнул, когда я ответила.
– Это не твоё дело.
Взбешенный, он сделал шаг ко мне.
– О, это моё дело, Мия. Вы оба мои сотрудники, и ты моя дочь, живущая под моей крышей. Тайком затаскиваешь его к себе в спальню, когда думаешь, что меня нет рядом. Итак, я спрошу снова. Ты спала с моим вингером?
– Нет! – прохрипела я, смущение и гнев сорвали мой голос. – Нет. Он ждал, когда я буду готова.
Он засунул руки в карманы своих бежевых брюк для гольфа и, опустив глаза в пол, покачал головой.
– После всего, что я для него сделал.
Я влетела обратно в свою спальню и захлопнула за собой дверь. Запах пряного одеколона Джесси всё ещё был свеж на моей подушке.
Я схватила телефон и набрала сообщение в панике.
Я:
«Он просто злится, но я знаю, что он одумается, Джесси. Я знаю это. Мне так жаль.»
Я всё ждала и ждала ответа.
Наконец, когда галочки стали синими, я молилась, чтобы он начал печатать ответ.
Но он этого не сделал.
Он решил сбежать и при этом забрал с собой моё сердце.
ГЛАВА 8
ДЖЕССИ
Я не знаю, почему я покинул кампус её университета неделю назад и надеялся – может быть, даже наполовину ожидал – получить весточку от Мии.
Но я знаю, почему сам не написал ей. Во-первых, мы никогда не обменивались номерами, а во-вторых, я знаю, что мне нужно держаться подальше от неё. То, что теперь мы живём в одном городе, ещё не значит, что я могу видеться с ней. Это не значит, что я могу попросить её позволить мне пригласить её куда-нибудь, чтобы я мог попытаться загладить вину за те многочисленные случаи, когда я облажался.
Но знание того, что для неё лучше, не отменяет моей потребности. Думает ли она обо мне? О нас?
Часть меня надеется, что в её памяти, как и в моей, снова и снова прокручивается тот день в её спальне. В глубине души я хочу, чтобы Грэм не застал нас тогда врасплох. Как далеко мы бы зашли? Я готов поспорить, что очень далеко. Я знаю, что это то, чего она хотела – отдать себя в мои руки. Она доверила мне позаботиться о ней. И я бы отправился на край света, чтобы сделать это особенным для неё.
Я всё ещё хочу этого.
От мысли, что какой-то другой парень имел такую привилегию с Мией, у меня сводит живот.
Я смотрю на шайбы, разложенные на льду, пока мы разминаемся перед сегодняшней игрой.
– Ты собираешься начать бросать их в меня или как? – кричит на меня Дженсен.
Это важный матч, а я уже погрузился в мысли о неё. Сильнее, чем обычно.
– Да, конечно.
Удар за ударом, бросок за броском становятся всё сложнее и сложнее, и я выполняю каждый удар быстрее предыдущего, прокладывая себе путь через выстроенную для меня линию шайб. Дженсен останавливает почти все, что неудивительно, учитывая его безумный талант. Но некоторые настолько быстры, что он едва успевает пошевелиться, когда шайбы пролетают мимо него и попадают в сетку.
Последняя шайба со звоном отскакивает от моей клюшки, перекрывая шум толпы и музыку, а Дженсен замирает как вкопанный в центре своих ворот. Он снимает шлем и медленно катится ко мне, не сводя с меня глаз всё это время.
Сегодня я почти не разговаривал. На утренней тренировке я почти не разговаривал, и в раздевалке то же.
Чего ребята ожидают от меня, так то, что я буду шутником, первым, кто выйдет из себя или скажет что-нибудь глупое. Маскироваться подобным образом для меня на самом деле довольно легко; это менее утомительно. Когда ты ведешь себя как весельчак, никто не задает вопросов. Но сегодня даже это слишком утомительно.
– Хочешь поговорить об этом? – наконец спрашивает Дженсен.
Я перевожу взгляд влево, затем вправо, покусывая уголок своей каппы.
– Здесь?
– Нет, позже. Может быть, в баре Райли. Мы можем отойти от парней на секунду.
– Я никуда не пойду, – отвечаю я, отстраняясь от него, готовый приступить к следующему этапу разминки.
– Ещё как пойдешь. Кейт, Луна и Фелисити будут здесь сегодня вечером, так как у нас есть няня, и ты часть нашей команды, часть нашей группы. Прошло слишком много времени с тех пор, как мы все собирались, как в старые добрые времена.
– Я не готов к этому, – огрызаюсь я, моё плохое настроение берет верх, пока я сосредотачиваюсь на шайбе.
– Ты идешь, – Зак останавливается рядом со мной, разбрызгивая лед.
– Ну, теперь наш капитан и тафгай высказался, так что завязывай с этим, Каллаган, – ухмыляется Дженсен.
Переводя взгляд с одного на другого, я упираю руки в бока.
– Почему вы так чертовски беспокоитесь? Мне нужно побыть одному.
– В последнее время ты часто был один, – возражает Дженсен.
Все ребята знают, что у меня были свои проблемы и что моё детство, мягко говоря, было не самым лучшим. Но они понятия не имеют о моём тайном пристрастии к алкоголю. Но чем больше я пью, тем труднее это скрывать, особенно от проницательного Дженсена. Я знаю, что тренер держит всё, что ему известно, в секрете от моего психотерапевта и нашего генерального менеджера, но это только вопрос времени, когда я облажаюсь на льду.