Пару секунд спустя включается лампа, и я слышу, как скрипят пружины на моей кровати, когда он садится.
– Хочешь Тайленола? – спрашиваю я, ставя стакан на тумбочку. Джесси качает головой.
– Нет, спасибо.
В мягком освещении комнаты я вижу, что его глаза всё ещё остекленевшие, но он выглядит лучше, чем несколько минут назад.
Я знаю, что у него были проблемы с психическим здоровьем, когда он играл за “Destroyers”, и я знаю, что он ходил к психотерапевту. Папа упомянул, что у Джесси ужасный отец, и он нуждался в большей поддержке, чем обычный ребенок, и всё, что Джесси сказал мне, это то, что его детство сильно отличалось от моего. Тогда я была очень молода и не знала, как спросить, но сейчас, сидя на своём стуле напротив него, я хочу знать больше. О причинах его поступков.
Он пьет, чтобы забыться? Чтобы заглушить боль?
Между нами воцаряется тишина. В конце концов, он наклоняется вперед и пытается поднять воду, но у него слабая координация движений, и он чуть не сбивает стакан.
– Теперь это делает нас друзьями? – спрашивает он с кривой усмешкой.
– Что именно? То, что я приютила тебя, чтобы ты не замерз насмерть?
Его плечи трясутся, когда он выпивает воду одним глотком.
– Могу я спросить тебя кое о чем? – осторожно спрашиваю я, не в силах удержаться от желания узнать больше о его душевном состоянии.
– Конечно.
– Зачем ты это делаешь? – я киваю на стакан, надеясь, что он поймет смысл моего неопределенного вопроса. Он смотрит на пустой стакан в левой руке, затем ставит его обратно на тумбочку и делает долгий вдох.
– Выпиваю?
Я медленно киваю, когда он секунду смотрит на меня, а затем опускает взгляд в пол.
– Потому что у меня нет никакого самоконтроля, – он пожимает плечами, оглядывает мою комнату и, наконец, снова смотрит на меня. – И иногда проще быть невосприимчивым.
– К боли?
– Да. К воспоминаниям. Тогда навязчивые мысли не оказывают такого эффекта, – он снова смотрит мне в глаза.
Из-за алкоголя в его организме у меня такое чувство, что он открывается мне больше, чем обычно. Так же, как несколько лет назад.
Что с ним случилось, что заставило его так себя чувствовать?
Часть меня чувствует вину за то, что я хочу подтолкнуть его ещё больше, но, возможно, это мой шанс получить ответ на вопрос, почему он всегда держал меня на расстоянии вытянутой руки. Я помню, как мой отец кричал на него, говоря, что он такой же, как его отец. Я снова и снова спрашивала папу, что он имел в виду, но он наотрез отказывался говорить о Джесси. Даже признать его существование.
– Твой отец что-то с тобой сделал? – шепчу я в тишине комнаты.
Его голова поворачивается ко мне, на лице паника.
– Почему ты спрашиваешь о моих родителях? – спрашивает он, одергивая воротник своей парадной рубашки.
– Я просто помню кое-что, что сказал мой отец в тот день, когда поймал нас. Что-то о том, что ты похож на своего отца.
Он нервно проводит рукой по волосам, его челюсть подергивается.
– Я совсем не такой, как этот кусок дерьма.
Мой желудок сжимается от его честности, но сердце разрывается от осознания того, что интуиция меня не подвела. Его тяжелое прошлое напрямую связано с его отцом. Его тяжелое прошлое до сих пор причиняет ему боль.
– Джесси, – я сцепляю руки на коленях. – С тобой...с тобой плохо обращались, когда ты был младше?
Всякий раз, когда он возвращался домой навестить свою семью, он возвращался в другом настроении – плохом, – и пару раз я замечала синяки у него на лице, но списывала это на удары во время игр. Или, по крайней мере, пыталась убедить себя в этом.
– Я говорил тебе, что моё детство было совсем не таким, как твоё, Мия, – наконец отвечает он. – Совсем не таким, как у многих.
Дверь в наше общежитие открывается, а затем с грохотом закрывается.
– Мия? – кричит Тара.
Глаза Джесси вылезают из орбит, когда он в панике оглядывает комнату.
– Всё в порядке. Она не войдет, не постучав, – шепчу я.
– Мия? Ты дома? – повторяет она.
– Да, – кричу я в ответ.
Она стучит в дверь.
– Не входи! – поспешно выпаливаю я.
– Почему нет? – её голос становится озорным. – У тебя там кто-то есть?
Я закатываю глаза, когда Джесси ухмыляется, но на самом деле, меня больше расстраивает то, что она выбрала неподходящий момент. Я знаю, что мы упустили возможность поговорить.
– Да, – наконец отвечаю я.
– О, не такая уж и хорошая девочка. Повеселись!
Через несколько секунд в гостиной включается телевизор, и я смотрю на Джесси.
– Лучше устраивайся поудобнее.
Он смотрит на односпальную кровать, на которой сидит.
– У вас есть запасное одеяло? Я могу лечь на полу.
– Только там, – я указываю на свою дверь. – И если я пойду туда за ними, она будет жаждать ответов, – он кивает.
– Я могу спать и без него, всё нормально.
Я склоняю голову набок.
– Ты серьезно? В этом общежитии было холодно в прошлом семестре, не говоря уже о январе, и этот пол выглядит таким же удобным, как мои семидюймовые каблуки в жаркий день.
Он пожимает плечами и встает с кровати, откидывая для меня одеяло.
– Просто залезай, Мия.
ГЛАВА 10
ДЖЕССИ
Я понял, что облажался, как только увидел время. Было уже больше девяти вечера, а мой комендантский час закончился три часа назад.
Хотя это не имело значения. Не похоже, что я возвращался домой по какой-то причине, например, чтобы поесть или принять горячий душ перед школой на следующий день.
Там никогда не было никакой еды.
Чем ближе я подъезжал к дому, тем медленнее вращались погнутые колеса моего велосипеда. Я не хотел возвращаться и никогда бы не вернулся, если бы не моя мама. Она нуждалась во мне, чтобы я помогал ей ложиться спать каждую ночь, но в последнее время я был рядом больше для того, чтобы остановить побои со стороны отца.
Прошлой ночью я принял на себя один из самых сильных его ударов. От этого у меня очень сильно болели ребра, но я старался не подавать виду.
Он был умен. Он вымещал свой гнев только там, где синяки можно скрыть.