Я был бы счастлив, если бы и дальше оставался таким. Несуществующим.
Рыдание вырвалось из моей груди. Я не мог плакать. Я не мог позволить ему думать, что он победил или что мне не всё равно.
– Где мама? – спрашиваю я.
Он не ответил, повернувшись я к моей двери. Но прежде чем захлопнуть её, он повернулся ко мне, держа руку на дверной ручке.
– Она в больнице. Считай, что тебе повезло. Я устал держать её в узде.
Меня охватила паника.
– Ты причинил маме боль?
Он сплюнул на пол перед собой.
– С ней всё в порядке, но эти ступеньки действительно могут испортить человеку жизнь. Ей нужно быть осторожнее. Даже не думай о том, чтобы попытаться уснуть на диване, потому что именно там я буду находиться сегодня ночью и слушать тебя.
– Почему? – спросил я как раз перед тем, как захлопнулась дверь.
Я хотел, чтобы он оставил меня в покое, но больше всего я хотел, чтобы он просто сказал мне почему. Почему он всегда так чертовски злится на меня?
Он вернулся в комнату и сильно схватил меня за волосы, практически вырвав их с корнем. Я зажмурился, когда он приблизился к моему лицу. Я не хотел смотреть на него. Он был дьяволом.
– Открой глаза, пока я не отрезал тебе веки!
Он мог бы сделать это, поэтому я послушался.
И когда он, наконец, встретился со мной взглядом, его губы, посиневшие от слишком большого количества алкоголя, скривились в усмешке.
– Потому что ты бесполезный. Ты должен быть единственным, не так ли? Ты забрал всё у своего близнеца.
Он с глухим стуком опустил мою голову на пол, и я лежал неподвижно, надеясь, что он не вернется. Пытался понять, что болит больше всего — ребра, голова или правая нога, когда невыносимая боль отдалась в пальцах.
Но ничто из этого не могло заглушить боль от потери моего брата или чувство вины, терзавшее меня за то, что я единственный, кто выжил.
Как бы сильно я ни ненавидел папу, он был прав. Я не заслуживал быть здесь.
Даже спать на этом чертовом полу.
ГЛАВА 11
МИЯ
Проснуться и обнаружить Джесси Каллагана, спящего на полу моей спальни, совсем не так я представляла себе своё воскресное утро. Отопление здесь никудышное. В конце концов, мне удалось достать свой халат, чтобы он использовал его как импровизированное одеяло.
Казалось, что наш разговор и вопросы, которые я ему задавала, отошли на второй план, и в его голове словно щелкнул выключатель, он замкнулся, а я не осмеливалась настаивать дальше, опасаясь, что он отключится полностью.
Я знаю, что он здесь. Я слышу его тихое дыхание. Часть меня хочет слезть с кровати и присоединиться к нему. Часть меня хочет прижаться к нему под халатом.
Я думаю о том, как бы он поступил, если бы я решилась на это. Прижался бы он в ответ или выбежал из комнаты?
– Мия? – шепчет он. – Ты не спишь?
– Ага.
Я наклоняюсь, чтобы посмотреть на него, и его глаза вновь ясны.
– Который час? – спрашивает он, зевая.
Я тянусь за своим телефоном и включаю экран.
Господи.
– Сейчас только шесть утра, у тебя сегодня есть тренировка?
Он качает головой, уставившись в потолок.
– Нет. Сегодня выходной, – когда он поворачивается ко мне лицом, на его губах появляется милая улыбка. – День без правил.
Я знаю, что такое день без правил; игроки постоянно говорили об этом, когда я работала на своего отца. Двадцать четыре часа, когда они могут не обращать внимания на свой рацион и баловать себя.
– Блинчики?
Он кладет сцепленные руки под голову на единственную подушку, которую я смогла найти, и поворачивается ко мне лицом. Несмотря на то, что мы лежим порознь, моё тело горит, как будто мы совсем рядом, и я ничего не могу с этим поделать, фантазируя о том, каково это – провести ночь с Джесси Каллаганом.
Интересно, сколько женщин испытали это удовольствие.
– Блинчики – это просто замечательно, – воркует он.
Мы лежим, уставившись друг на друга, возможно, слишком долго.
Он думает о том, чтобы лечь рядом со мной?
Я отвлекаюсь от собственных мыслей, когда сажусь, и Джесси делает то же самое, напряжение между нами усиливается.
– Как тебе спалось? – небрежно спрашиваю я.
– Вообще-то, не так уж плохо, – он проводит рукой по своим растрепанным волосам.
И вот тогда я вижу их.
С этого ракурса мне виден вырез его футболки, и черные татуировки, покрывающие его грудь, невозможно не заметить. Интересно, как я раньше их не замечала. Как давно они у него?
– Я...я не знала, что у тебя есть татуировки. Они красивые.
Его дискомфорт от моего заявления очевиден, когда он встает и подходит, чтобы взять свою рубашку, без сомнения, чтобы как следует прикрыться.
Я никогда не ожидала, что моё замечание вызовет такую бурную реакцию, но очевидно, что его татуировки имеют большое значение, и я хочу узнать больше. Я понятия не имею, кто мы друг для друга, но именно он пришел ко мне прошлой ночью, и это должно что-то значить.
– Да, я сделал их некоторое время назад, – он натягивает рубашку и начинает торопливо застегивать пуговицы, двигаясь сверху вниз.
– Что они означают, Джесси? – спрашиваю я, автоматически подтягивая колени к подбородку и продолжая наблюдать, как он одевается.
– Ты задаешь слишком много вопросов.
– А ты знаешь, как избегать ответов, – парирую я, хватая резинку для волос с прикроватной тумбочки и собирая волосы в неряшливый пучок. – Я думала, что это обычный вопрос.
Закончив застегивать пуговицы, он опускает руки по швам и подходит ко мне, сидящей на кровати.
Его взгляд скользит по мне, пока не останавливается на изображении Дарта Вейдера на моей футболке, и он поджимает губы, явно пытаясь сдержать смех.
– Не отвлекайся на Дарта, – ругаюсь я.
Он спал в штанах, которые сейчас помялись, но каким-то образом всё ещё идеально облегали его крупные бедра. Схватив свои носки с края моей кровати, он садится рядом со мной и начинает их натягивать.
Я молчу. Я хочу, чтобы он первым начал разговор. Расскажет мне что-то о его прошлом, что, как я знаю, связано с рисунками, покрывающими его грудь. Но я знаю, что это будет нелегко, поскольку сейчас он трезв и борется со мной изо всех сил.