– Умница, – поддразнивает Джесси, затаскивая меня внутрь и закрывая за нами дверь.
Он поворачивает меня так, что я оказываюсь верхом на нем на среднем сиденье, моя голова почти касается крыши.
– Итак, что ещё ты хочешь мне сказать? – спрашиваю я, накручивая прядь его волос на свой указательный палец, наши носы практически соприкасаются в этом небольшом пространстве.
Убрав руку с моей талии, он тянет за конский хвост, и мои волосы рассыпаются по плечам.
Я мгновенно чувствую, как настроение между нами меняется от шуток к чему-то более серьезному. По выражению его лица я могу сказать, что это как-то связано с его отцом. Поглаживая ладонью мой затылок, Джесси не сводит с меня глаз, которые блестят в мягком уличном свете, освещающем тротуар.
– Моего отца сегодня снова взяли под стражу.
Я отстраняюсь, мои руки теперь лежат у него на плечах.
– Правда?
Он кивает.
– Пару дней назад я решил написать заявление в полицию. Я никогда не чувствовал, что могу высказаться, но я задумался о том, что вы с Эшли говорили мне. Дженсен тоже оказывал мне поддержку. Кроме того, некоторые сеансы терапии вскрыли воспоминания, связанные с моим отцом, о которых я не мог молчать. Мне нужно было обрести покой и завершенность, и высказаться было правильным решением в рамках моего путешествия. Может быть, даже дать понять другим, что никогда не поздно выйти вперед и назвать своего обидчика.
– Джесси...
Он прижимается своими губами к моим, прерывая меня.
– Я знаю, что, вероятно, мне следовало рассказать тебе о своем намерении официально сообщить об этом, но до той секунды, пока я не позвонил, я не был уверен, что смогу довести это до конца.
Я тяжело сглатываю, эмоции подступают к горлу.
– Я так горжусь тобой за то, что ты это сделал, за то, что высказался.
Он прижимается своим лбом к моему.
– Некоторые из воспоминаний, которые вернулись ко мне, связаны с домашним насилием над моей мамой. Другие потенциально объясняют, как появились некоторые из моих шрамов, которые я покрыл татуировками. Думаю, я наконец понял, почему я сделал татуировки и почему это изображения птиц.
– Почему? – спрашиваю я.
Его губы дрожат от эмоций.
– Я думаю, что всё это было подсознательно, как будто воспоминания, которые у меня были, пытались вырваться на свободу и быть услышанными. Но я прикрывал их, я был слишком напуган, чтобы показывать свои шрамы. Осознание этого причинило мне ещё большую боль, и, будучи ребенком, я не знал, что делать. Итак, я решил сделать татуировки.
– Я...я не знаю, что сказать, – отвечаю я, чувствуя, как слезы облегчения за него текут по моим щекам.
Он делает глубокий вдох и вытирает мою щеку.
– Моя мама годами хранила молчание, вероятно, из страха перед тем, что он может сделать. Но ему это не сойдет с рук, Мия. Я знаю, что мне придется давать показания в суде. Я знаю, что это попадет в СМИ. Я так чертовски напуган, но я должен это сделать – ради себя, ради неё, ради нас. Я должен убедиться, что он не останется на свободе. Дело ещё какое-то время не будет передано в суд, но твой отец хочет помочь мне в этом финансово; он собирается оплатить услуги моего адвоката, который думает, что моего отца сурово накажут и из него сделают пример. Закон Техаса позволяет выдвинуть против него обвинения в преступлениях, совершенных много лет назад. Грэм сказал мне, что я должен использовать все заработанные деньги, чтобы устроить жизнь для нас обоих. Значит, так оно и будет.
Он заправляет прядь волос мне за ухо, пока его голубые глаза изучают моё лицо.
– У нас есть дом, милая.
Мои руки взлетают, чтобы прикрыть рот.
– Правда?
Он протягивает руку и отводит их в сторону.
– Правда. Но не прикрывай эти прелестные губки. Мне гораздо больше нравится, когда у меня есть возможность их поцеловать.
Я качаю головой.
– Я не могу в это поверить. Это прекрасно, но он такой большой для нас двоих, ты ведь знаешь это, верно?
Он ухмыляется.
– Технически, для троих, и нам, вероятно, понадобится как можно больше места, пока его огромная задница разгуливает по дому.
Он достает телефон и пару раз нажимает на экран. Мои глаза с трудом фокусируются на том, что я вижу. Передо мной большая масса меха.
– Он всё ещё щенок, но уже спасенный4, – говорит Джесси. – Мы можем встретиться с ним завтра и забрать его через несколько недель.
Я снова прикрываю рот руками, глядя на прекрасного щенка Сенбернара.
– Ты…ты купил мне собаку?
Он кивает и переходит к другому фото. На этой он лежит на спине и играет с красной игрушкой.
– Я не знаю, что сказать, – отвечаю я, беру телефон из рук Джесси и смотрю на фотографию. – Он прекрасен.
Джесси кивает.
– Единственное, что нам нужно, – это имя. В приюте меня попросили подумать до завтра, чтобы они могли заполнить его документы. Но я сказал, что это ты должна выбрать. Так что подумай немного.
Я качаю головой, уже зная.
– Мне не нужно время, – я подношу руку к его лицу и улыбаюсь. – Я хочу назвать его Джинджер.
Я опускаю взгляд на телефон в своей руке, и Джесси снова смотрит на меня остекленевшими глазами.
– Ничего этого не случилось бы, если бы не сила, которую ты мне придала. Посещение той библиотеки было лучшим, что я когда-либо делал, Мия. Отгородиться от всего этого шума и прислушаться к своему сердцу – это не просто изменило мою жизнь. Это дало мне единственного человека, который помог мне свернуть с пути, по которому я не хотел идти.
Положив свой телефон рядом с нами, он лезет в карман на дверце машины и достает черно-белую майку. Когда он разворачивает её и протягивает перед собой, во мне нарастает возбуждение.
– Твоя майка, – шепчу я.
– Носи мою фамилию и наш номер, пока я буду есть тебя, Мия. Я чертовски проголодался.
Моя киска пульсирует, когда я сбрасываю куртку, и он стягивает свитер через мою голову. Майка слишком большая, она свисает с меня. Но я никогда раньше не чувствовала себя такой сексуальной в другой одежде, как в этой майке.
Я не хочу снимать её когда-либо.
У него перехватывает дыхание, когда он обводит меня взглядом.
Протянув руку между нами, он просовывает её под подол.
– Ты выглядишь просто идеально в моей майке. А теперь сядь мне на лицо и позволь мне полизать твою киску, пока ты будешь в ней.