по — прежнему затруднялся. Чтобы в голове ни шевелилось, я продолжал готовиться к отражению очередного десанта. Почти как в той пословице: глаза боятся, а руки делают.
Вначале осмотрел свой командный пункт. Построен он довольно странно с точки зрения моих познаний в фортификации, не укрыт несколькими накатами бревен, крыша из тонких сосновых жердей — защита слабая. Телефонист с допотопной моделью телефона, тоже не укрыт никак. С этим разберусь позже, но вот откуда они такое старье выкопали, пропили, что ли новые аппараты, ну я им всыплю, попомнят у меня, как с военным, государственным имуществом надо обращаться, а сейчас надо осмотреть позиции батареи.
Взводы расположены нормально. Орудия расставлены с приемлемым интервалом, укрыты в пригодных для использования орудийных двориках. Правда, конфигурация этих двориков меня немного смущала, да и глубина тоже. Приказал дворики углубить на два штыка, а также отрыть щели для укрытия личного состава. Пока еще есть время, надо зарываться в землю основательно. Телефонисты бегали по позиции батареи, восстанавливали связь.
— Ваше благородие, — позвал денщик, — пока басурмане не очухались, покушайте, я уже накрыл вам на командном пункте.
— Спасибо, Матвей. А личному составу батареи горячее доставили?
— Их благородие, поручик Смирнов, уже распорядились. Послушайте, вовсю гремят ложками наши пушкари.
— Это хорошо, это радует. Если аппетит у солдата не пропал, значит и дух его крепок. Значит и самому надо подкрепиться, согласен.
Есть действительно хотелось. Со вчерашнего дня ничего не ел. Странно. Как это не ел? Мы вчера вечером с сирийцами барашка кушали, вкуснятина неописуемая. Штатный повар Хаким — мастер своего дела, приготовил мясо с местными специями просто замечательно.
Какой Хаким? Какой барашек? Ничего этого вчера не было. Я перед боем решил ничего не есть, вдруг ранение. На пустой желудок вероятность остаться в живых, как говорил наш доктор, повышается. И вообще, откуда эти мысли в моей голове? Устал я от этого непонятного состояния.
Потряс головой, в надежде, что в голове проясниться. Не тут-то было. Сделал хуже. Из-под повязки вновь начала обильно сочиться кровь. Надо быть осторожней.
Тарелку ароматной и страшно вкусной гречневой каши, над миской с которой призывно вился чуть заметный парок, с приличным куском крепко разваренного в котле полевой кухни мяса, я с превеликим аппетитом приговорил за считанные минуты. Молча и чуть не урча от удовольствия, чему сам был несказанно удивлен — обычно я ем с соблюдением всех норм поведения культурного человека. Точно: голод — не тетка, заставляет проявлять какие-то первобытные черты характера несмотря на все воспитание и привитые с детства манеры. Запил кашу вкуснейшим чаем из большой оловянной кружки с огромным ломтем белого хлеба, окаймленного румяной зажаристой корочкой, приятно хрустящей на моих крепких молодых зубах. После сытной и вкусной трапезы я, слегка расслабившись, неспеша достал из кармана серебряный портсигар тонкой работы с монограммой (гм, и откуда только он взялся, не было у меня никогда такой любопытной вещицы — иль в карты давеча выиграл, так у кого?) и с блаженством закурил ароматную папиросу. Опять странность: от привычки дымить я избавился более пяти лет тому назад, а сейчас курю с удовольствием, не отрывая взгляда от горизонта, откуда приближались вражеские корабли. Даже умело, уверенно, играючи пускаю колечки, а также, докуривая, в ожидании последующих событий, тяжело и, устало расслабляясь, блаженно выпускаю табачный дым через нос, с тайной надеждой выдыхая с ним, казалось бы, все тягости бытия, все негативные последствия войны, все возможные горести. Но это были явно призрачные и несбыточные надежды на мир и спокойствие. Ибо началось.
Вокруг множественной неприятельской армады, состоявшей из огромной стаи хищных, жаждавших русской крови кораблей разного водоизмещением и боевого назначения, начали подниматься огромные столбы воды, словно гигантские кристаллы, в мгновение ока выраставшие над поверхностью воды перед доносившимся через несколько секунд звуком мощных разрывов снарядов явно очень крупного калибра. Развернувшееся перед нами зрелище своей логикой напоминало грозу: сначала внезапная вспышка молнии — затем оглушающий звук грома, но никогда наоборот. Похоже, из-за горизонта по врагу наносят серьезный упреждающий удар, подумалось мне и стало как-то поспокойнее — слава Богу, командование не оставило нас один на один с главным калибром неприятеля. Хорошо, что у нас имеется свой главный калибр, не менее грозный, чем турецкий, и он сейчас крепко вжарил по нападающей стороне. Капитан первого ранга Щетинин в офицерском собрании говорил, что на корабли Черноморского флота поступили новые типы радаров, позволяющие обнаруживать противника еще до визуального контакта, и вести по нему прицельный огонь.