— У меня не было иного выхода. Покориться судьбе и всю жизнь провести ущербным мужчиной я не хотел. Я предпринял попытку освобождения, и она удалась. Подумал, что лучше погибнуть, спасая жизнь, чем жить в неволе рабом.
— А если бы вас убили?
— Гибель воина в битве не позор.
— Достойный ответ. Ладно, у нас еще будет время поговорить обо всем. Я предлагаю вам вместе с вашим спутником проделать остаток пути в моем обществе. В столице мы обсудим некоторые вопросы и примем окончательное решение по вашей судьбе.
— Если честно, то у меня были несколько иные планы, господин Пехлевани, — несколько осмелев, я позволил себе некоторую вольность, все же я тоже знал себе цену.
— Ваши планы превратятся в прах у первых ворот Тегерана. Из Асфакана вы ушли, убив граждан Ирана. Затем в пути в перестрелке тоже никого не пощадили. По нашим законам, вы совершили уголовное преступление, и не важно, что вы убивали бандитов, защищая свою жизнь от бесчестия. Плюс ко всему, вы незаконно проникли на территорию страны. Неизвестна ваша цель нахождения здесь, может, вы шпион, а это уже государственное преступление. По совокупности, вам минимум лет двадцать тюрьмы отмерит наш суд, а максимум — смертную казнь.
— Ни того, ни другого я себе и Шапуру не желаю, — задумчиво произнес я.
— Тогда мне ничего другого не остается, как принять ваше любезное приглашение. Дерзить отцу шаха, а по сути — бывшему шаху, находящемуся, так сказать, на пенсии, я не осмелился и покорно склонил голову в знак вынужденного согласия.
— Искандер, вы быстро умеете анализировать полученную информацию и принимать правильные решения. Не падаете в ноги и не просите сохранить жизнь, значит, слова честь и достоинство для вас не пустой звук. И разговариваете со мной без подобострастия, зная, кому я прихожусь родственником. Согласитесь, простой артиллерист, так себя вести не может. Вы принадлежите к аристократии вашей страны, и не пытайтесь убедить меня в обратном.
— Я удивлен вашей проницательности. Граф, Воронов Александр Васильевич, к вашим услугам.
— Вы принимаете мое предложение?
— Разве можно теперь отказать гостеприимному господину? Тем более, когда справедливый меч вашего правосудия занесен над нашими головами.
— Рад, что вы приняли правильное решение. А теперь пойдемте в другой шатер, поужинаем, только никакого вина там не будет.
— Уже отвык от вкуса спиртного, мне больше нравятся фруктовые соки.
Ужин у отца шаха был обильным и вкусным. Настоящий рассыпчатый плов с сочными кусочками баранины. Запеченная в тесте говядина, кебаб, просто обжаренные на открытом огне кусочки говядины, несколько видов сыров, овощи и зелень. От одного взгляда на такой стол у меня рот наполнился предательской слюной. Куда уж тут до гордого отказа от пищи! Глядишь, и самого за такую выходку поджарят на медленном огне. Когда после ужина подали вкуснейший щербет, я понял, что сегодня неплохо подкрепился, хотя после ужина на нашей стоянке прошло не так уж много времени.
Вернувшись к себе на стоянку, попытался понять, зачем я понадобился Джахану Пехлевани. Фактически мы были у него в руках, достаточно одного его слова, жеста, движения пальца — и мы превратились бы в хладные трупы, я видел, как на нас свирепо и подозрительно поглядывали воины шахской стражи. Но Джахан удостоил меня длительной беседы и намекнул, что хочет продолжить общение. Правду говорил герой фильма «Белое солнце в пустыне»: — «Восток, дело тонкое». Я не испугался Джахана, просто решил не обострять ситуацию, мне хотелось, чтобы у меня с Анастасией было будущее. Полагаю, ничего со мной не случится, если я проведу некоторое время в гостях у отца шаха, вдруг это мне поможет быстрее вернуться в Россию и встретиться с любимой.
Следующий день пути мы проделали в окружении охраны Джахана в середине его каравана. Вечером отец шаха вновь пригласил меня на беседу, Шапур остался в палатке, которую поставили нам слуги Джахана, рядом с палаткой охраны. Похоже, доверие мы еще не успели завоевать.
— Искандер, как вам путешествие? — осведомился Джахан, — не утомились?
— Спасибо, все хорошо, погода отличная, жеребец ведет себя на дороге уверенно.
— У вас те лошади, которые вы позаимствовали в Асфакане?
— Да. Раньше ими владел некто Давуд. Не знаю, какое положение он занимает в городе, но дом у него довольно богат.