О, сколько раз я вслух призывал общественность хотя бы задуматься о судьбе нашего многострадального крестьянства! Будучи народным депутатом 89–94 годов, как мог, отстаивал интересы этого, тогда ещё многочисленного сословия. Навсегда осталось стойкое ощущение общественного равнодушия к крестьянским бедам! Не выветривается это ощущение и в настоящее время. На мой взгляд, деревня по-прежнему самая эксплуатируемая часть нашего государства. По-прежнему общество рубит сук, на котором так удобно сидеть. Деревню всё так же клеймят и грабят, как грабили и клеймили во времена троцкистско-сталинского [И. В. Сталин отнюдь не всегда боролся с троцкизмом, как думают многие патриоты. Тема требует отдельного, может быть, академического разговора. (Прим. авт.)] засилья. И, наверное, ещё долго будут клеймить и грабить, если судить по хитрым высказываниям телевизионных оракулов. Хотя бы остановились и перевели дух! Нет, либеральные средства массово го оболванивания кроме как чёрной дырой сельское хозяйство и не называют. А как ловко и хитро вводится вирус смуты в крестьянское движение!
Нынешняя Аграрная, то есть крестьянская, партия, созданная с таким трудом, расколота. Она погублена депутатскими амбициями её верхушки. Глава партии М. Лапшин и его соратник А. Ручкин пере бежали из патриотического союза в стан смертельных врагов крестьянства. Разве не гонителям мужика служили всю жизнь сторонники Лужкова — Примакова? М. И. Лапшин таким ненадёжным путём попал в новую Думу и создал в ней фракцию. Патриотический союз его больше не интересует…
Чем обернётся такое предательство для Аграрной партии? Вполне возможно, что доверчивому крестьянину опять придётся всё начинать заново…
Александр Павлович Кузнецов [А. П. Кузнецов был жителем Вологодского уезда. (Прим. авт.)] — вологодский крестьянин, на собственном опыте испытал всё, что творили с крестьянством. Однажды он писал мне:
«В 1920 году среди крестьян земля была разделена по едокам. В помощь пришло кредитное товарищество. Отпускали мужикам в кредит железные бороны, плуги, веялки и даже ручные и конноприводные молотилки. Были рассадники племенного животноводства. В 1924-25 годах был выпущен закон о хуторской и отрубной системе землепользования. Летом 1929 года прошли скотозаготовки. Скупали по твёрдым государственным ценам крестьянских коров. До этого периода крестьяне держали от 2 до 7 коров. Теперь в маленькой семье из 2 коров забирали одну. Из 4 — двух. (По семь к этому времени уже не держали.) Скот куда-то угнали. В сентябре распределили рабочих на строительство скотных дворов на ст. Дикую. Оказывается, всё лето тысячи коров разгуливали по лесу. Я тоже был назначен на строительство скотных дворов и поэтому знаю. Скот осенью загнали в один огромный загон. Дождь, грязь по брюхо. Потом пошёл снег, а мы — кто ямы под столбы копает, кто столбы ставит, кто лес рубит, кто подвозит. Конца стройки я не дождался. Уехал учиться в Грязовецкий техникум. Соседи, которые там остались, говорили, что скот весь погиб (туберкулёз, бруцеллёз).
С 1929 по 1931 год шла коллективизация в два этапа. Первый этап — осень 1929 года — «сталинская коллективизация на основе ликвидации кулачества как класса». Потом вышла статья Сталина «Головокружение от успехов» — обвинили низы. Колхозы распались. С 1931 по 1932-й — новая волна коллективизации (уже «осознавших»)». Эта волна сметала всё на своем пути. Особенно досталось хуторянам.
У меня есть черновые наброски Александра Павловича к поэме о том периоде:
Крестьянский поэт А. П. Кузнецов описывает, своеобразный период, когда крестьянам разрешалось выходить на отруба и селиться на хуторах: такие мужики освобождались от налогов до пяти лет и быстро вставали на ноги. Вместе с ними вставала на ноги и вся Россия.