— Случилось что?
Ему ответил сам князь:
— Вас ждём.
— Зачем? — не понял воевода.
Александр рассмеялся:
— Вместе должно в город войти! Всем славы испытать!
У многих пешцев перехватило горло от такой заботы. Они и впрямь понимали, что город высыплет сначала встречать конных, а пока подойдут расшивы, про них и забудут. Но князь такого не допустил, показывая, что и пешее воинство чести заслужило. К тому же на расшивах везли тела погибших, чтобы похоронить со славой.
Новгород действительно встречал, на площади перед Софией было не протолкнуться, все ближние к Детинцу улицы запружены, у ворот Невельской стороны тоже толпы, на Волхове, сколько хватал глаз, ладьи и лодки. Все ждали.
Наконец, раздались крики:
— Едут!
А с реки донеслось:
— Плывут!
Новгородцы бросились кто куда, кто на берег, чтобы встретить расшивы, кто навстречу конным. Князя на его вороном коне готовы были нести к Софии на руках. Конь едва пробивался среди толпы, Александр, смеясь, уговаривал новгородцев:
— Дайте же проехать!
А со всех сторон неслось:
— Невский!
Князь обернулся, ища глазами Якова Полочанина, но на его немой вопрос ответил Гаврило Олексич:
— Тебя, князь, величают! У тебя теперь новое прозвище есть, ты Невский!
У Александра перехватило горло, он мечтал о победе и возвращении со славой, но чтоб так.
У Софии их встретил владыко Спиридон. Князь легко спрыгнул с коня, отдал поводья подскочившему дружиннику и преклонил колено перед архиепископом:
— Бит швед, владыко, бежал с Земли Русской!
Спиридон ответил ему чуть дрогнувшим голосом:
— Ведаю о том, сын мой. Знаю, что людей сохранил, горя матерям не принёс. Заслужил ты эту славу, князь Александр Ярославич, заслужил, чтоб люди тебя Невским величали.
Владыко поднял седую голову, глянул на притихших новгородцев и вдруг громко на всю площадь крикнул:
— Слава князю Александру Невскому!
Толпа подхватила с рёвом:
— Слава!
Князь поднялся с колен, повернулся к новгородцам, стоял, опершись на боевой меч, с глазами, полными счастливых слёз. К нему пробрались мать и жена. Как ни плотно стоял народ, а старую княгиню с молодой пропустили, перед ними расступались, низко кланяясь. Шли две самые дорогие женщины для князя-героя. Одна родила его сама, другая родит ему сыновей.
Феодосия обхватила голову сына обеими руками, прижалась к его лбу, зашептала:
— Спасибо, Саша, спасибо, родной! И от Новгорода спасибо, от всех матерей, что сберёг их детей, и от меня самой, что себя сберёг!
Княгиня Александра просто прижалась к долгожданному мужу и молча глядела снизу вверх в его такое родное и любимое лицо.
А Новгород снова кричал, славя своих героев.
С того дня за ним закрепилось это прозвище — Невский, с ним князь Александр Ярославич вошёл в историю на веки вечные.
Князь появился в своём тереме только к вечеру. Он сам убедился, что все прибывшие в порядке, что погибших отнесли к Софии, чтобы на следующий день похоронить с честью, потом ещё долго говорил с владыкой, рассказывая о встрече со шведами.
— Как мыслишь, князь, не сунутся ещё раз?
Умудрённый летами епископ разговаривал с совсем ещё молодым князем уважительно, как с опытным ратоборцем. Александр задумался, потом покачал головой:
— Думаю, пока нет. Не столько дело в том, что побили, сколько ещё, что меж ними разлад. С берега первыми норвежцы утекли, от шведов отделившись. Да и датчане своих собратьев бросили. Если врозь будут, то нам не так уж страшны.
Спиридон заметил сомнения князя, поинтересовался, что его беспокоит. Александр поморщился:
— На нас не просто свей или норманны с датчанами шли. Они же объединились под святыми знамёнами. Эти успокоятся, другие наползут. Папа Григорий меня предал анафеме, объявил еретиком, потому против новых рыцарей наберёт. А мы сейчас одни, остальным княжествам от татар не отбиться.
Князь заговорил о том, чего сам владыко сейчас говорить не хотел, решил после, уж очень радостно было на душе. Но Александр смотрел требовательно, ему было не до прославления. Подумав: «Настоящий князь!», Спиридон положил прохладную руку на запястье князя:
— Много что тебе сказать могу, но приходи после. Речи те долгие будут, не ко времени сейчас.
Александр чуть улыбнулся:
— Приду, владыко.
Он уже был у двери, когда Спиридон вдруг спросил:
— Князь, а верно, что ты их Биргера копьём сквозь прорезь забрала ранил?