— Что, Сашенька, что, ясынька моя? Болит что?
И тут молодая княгиня разревелась в голос. Муж прижал её к себе, гладил светлые мягкие волосы, уговаривал:
— Ну что ты, что? Что случилось? Почему ты плачешь?
Наконец ему удалось вытянуть из Александры несколько слов, сквозь всхлипывания княгиня произнесла:
— Ты... не приходил... долго... я тебе... не нужна-а-а...
Князь расхохотался:
— Голубка ты моя! Да я только о тебе весь день и думал! Только я ведь князь, у меня семья — весь город.
Он покрыл поцелуями такое любимое и родное лицо, уговаривая:
— Как могла подумать, что я тебя забыл? Нет женщины дороже...
Александра вдруг вспомнила о поручении княгини, твёрдо отстранилась. Князь настороженно замер.
— Как нет женщины роднее? А мать?
— Мать другое, пойми. К матери не смей ревновать никогда! — Ему было даже чуть досадно, что умненькая Александра завела такой разговор. Князь не хотел бы, чтоб когда-нибудь между этими женщинами пробежал даже холодок. Но жена продолжила:
— Я не ревную. У меня поручение от княгини.
— Какое? — изумился муж.
— А поцеловать тебя крепко-крепко!
Она обхватила голову мужа, пригнув к себе, и ответила на все поцелуи, которые получила от него. Князь уже не выпустил свою ясыньку из рук.
Позже они лежали, тесно прижавшись друг к дружке, и говорили, говорили. Александра требовала, чтобы князь рассказал всё-всё про поход. Тот рассказывал, но так получалось, что он вроде и ни при чём, то про Гаврило Олексича речь вёл, то о Мише-новгородце, то о своём погибшем слуге Ратмире печалился... Она требовала:
— Ты о себе расскажи!
Александр пытался, но снова и снова переходил на Пельгусия и Елифана, говорил о Канюше, ценой своей жизни спасшего князя. На глаза молодой княгини навернулись слёзы:
— А где семья этого Канюши? Помочь бы им.
— Он ижорец, семья там. Я уже велел отправить помощь. Семьям всех погибших надо помогать, не только тем, кто князя спас.
— Саша, — тихонько прошептала Александра.
Князь повернул голову, внимательно вгляделся в белеющее в темноте лицо:
— Что?
— А., говорят, что ты... их главного побил... Правда?
— Было такое. Только я не знал, кто это, просто у него шатёр самый приметный и доспехи лучше других.
— А как? — снова полюбопытствовала княгиня.
«Как девчонка!» — усмехнулся муж. Пришлось рассказать о поединке с Биргером. Александра даже села, взволнованно глядя на мужа широко раскрытыми глазами. Лёгкое льняное полотно, каким прикрывались жаркими летними ночами, сползло с её плеч, обнажив упругую грудь, а потом и почти всё тело, но обычно смущавшаяся Александра этого даже не заметила. Зато заметил князь, он потянул на себя полотно, потом попросту отбросил его в сторону:
— Да ну этих шведов! Иди ко мне!
Утром он поинтересовался, проведя пальцами по её животу:
— Скоро?
Жена смутилась:
— Ну что ты, долго ещё...
— А ты уверена?
Александра густо покраснела:
— Да...
На следующий день с честью хоронили погибших. Их было всего два десятка, но каждый чей-то муж, сын, отец. И для родных это горе.
В Святой Софии на отпевание собралось много народа, не только родные, но и все желающие. Только, как всегда, все не поместились, многие слушали службу снаружи через открытые ворота. Глядя на них, епископ Спиридон вдруг вспомнил, что шведы собирались содрать ворота и вернуть их в Сигтуну, откуда они были чуть больше полувека назад привезены. Сигтуну шведы русам, конечно, не простят, но и русам есть в чём упрекнуть северных соседей. А теперь так тем более!
Князь пришёл на отпевание вместе с женой, чуть погодя появилась и княгиня-мать. Спиридон с радостью приветствовал княгиню Феодосию, та частая гостья в храме. Хотя какая она гостья? Её помощью в Софии многое делается, княгиня где сама пожертвует, где и с другими поговорит, что тоже не жалели. Много помощи нуждающимся раздаёт, много о ком заботится. Особенно после неожиданной смерти старшего сына Фёдора. И то, полный сил княжич умер перед самой свадьбой. Его невеста тоже в новгородском монастыре. Княгиня поцеловала руку у епископа, потом подошла к сыну с невесткой. Тоже поцеловала, только в голову, благословляя обоих. Глаза молодой княгини, несмотря на печальный момент, светятся радостью, не может она спрятать этот свет. Да и надо ли? Живым живое, рада княгиня возвращению своего мужа, и слава богу! Совет им да любовь! Хорошая семья, у таких и дети хорошие будут.
Хоронили погибших героев, поминая уважительно, по имени-отчеству, даже самых простых. Про двоих пришлось и расспрашивать, потому как не сразу вспомнили, что у Дрочилы отчество Нездылов. Сам мастер-кожевник, отец Дрочилы, даже прослезился, когда услышал, как величают его погибшего сына. После того больше трёх столетий во всех православных храмах во время служб так и поминали героев битвы — по имени-отчеству.