Нашлись такие, что тоже слышали о Владимире. Пестрим и остальные на них чуть не с кулаками:
— Почему молчали?!
Стали советоваться, что делать. Решение пришло вмиг:
— Идти в Городище, самим от народа просить Александра Ярославича не покидать Новгород. Не может Невский вот так город бросить! Нет, не может!
— Живым щитом на пути встанем, не отпустим князя Александра Невского из Новгорода!
— Лучше бояр всех, противных ему, погоним!
— Пусть только скажет, кого...
Хорошо, что никто из бояр да онаньевских прихвостней по пути не попался, не то не сносить им головы, забили бы.
К людям, шагавшим в сторону Городища, присоединялось всё больше и больше горожан. К самому княжьему двору подошли уже такой толпой, что и веча не надо, все здесь. Только бояр не было, да их никто и не звал.
В трапезную, где заканчивала обед княжья семья, вошёл встревоженный гридь. Князь поднял голову:
— Что?
— Там, княже, от Новгорода толпа ко двору подходит. Велишь запереть ворота?
— От Новгорода? Нет, впустите.
О господи! Что ещё случилось? От этого города всего ожидать можно, вчера готовы были подчиняться княжьей власти, а сегодня и погнать могут, с них станется. Александр заторопился во двор.
В ворота и впрямь входили новгородцы, оттеснив стражу, не рискнувшую сопротивляться многому числу людей. Заполонили уже всё пустое пространство, но ещё шли и шли. Последние так и остались за воротами. Александр стоял на верхней ступеньке крыльца в тёмно-зелёном кафтане почти без шитья, ведь собирался в дорогу. Он был без корзно и шапки. Новгородцы остановились в шаге от крыльца, но не кричали, не требовали, наоборот, вдруг заломили шапки. Князь спросил первым:
— С чем пришли?
Передний рослый мужик, Александр вспомнил, что это кузнец со Словенской стороны Пестрим, попросил:
— Дозволь, княже, слово молвить?
— Говорите, — подивился такой обходительности Александр. Если и выгоняют, то странно, уж больно ласково. Слуга успел подойти, ловко накинул корзно и закрепил его на правом плече красивой золочёной фабулой, подал в руки шапку, отделанную соболем.
— Ты, княже, не в обиду будет сказано, из Новгорода ехать собираешься?
— Еду, — продолжал изумляться Невский.
— Княже, Александр Ярославич, не бросай Новгород! Ежели тебя бояре обидели, только скажи, мы их за бороды сюда притащим.
— Да не бросаю я!
Пестрим недоверчиво переспросил:
— Так ведь едешь из Новгорода?
И тут двор услышал раскатистый хохот новгородского князя:
— Еду! Только за помощью. Великий князь Ярослав Всеволодович обещал, вся Низовская земля поможет. И суздальские полки пойдут, и князь Андрей переяславльскую дружину приведёт. Решил сам съездить посмотреть.
Пестрим снова попросил:
— Александр Ярославич, не бросай Новгород, не сироти, Христом Богом просим. Если повинен пред тобой кто будет, прямо народу скажи, любого на берёзе вздёрнём, если за дело. Челом бьём.
— А чего ж вы все пришли, могли кого одного-двоих прислать? — Невский просто не мог дольше молчать, а что сказать, не знал.
— Да мы решили тебе заслон людской поставить, чтоб уехать не смог.
У Александра перехватило горло так, что и слова не вымолвить. Едва себя пересилил, чуть хрипло велел:
— Ступайте. Скажите в городе, по делу еду. Вернусь скоро.
Новгородцы передавали друг дружке:
— За помощью князь едет...
— Не оставляет Новгород...
— Не осиротеем...
Попятились, так и выходили со двора спинами, казалось кощунственным повернуться к любимому князю спиной. В нешироких воротах толпились довольно долго, но Александр ждать уже не стал. Обернулся. Сзади стояли мать, жена, тысяцкий и ещё много кто. Княгиня Феодосия улыбалась, едва сдерживая слёзы счастья:
— Саша, любит тебя Новгород.
Тот смущённо отмахнулся:
— Любят, пока нужен.
Но и его глаза тоже блестели от непрошеной влаги. По лицу жены невозможно было понять, о чём думает. Бледна, видно, снова мутит, только хотел спросить, как она, тут вмешался тысяцкий:
— Ехать, княже, пора.
Александр кивнул:
— И то верно, припозднились.
Круто развернувшись, молодая княгиня ушла к себе в ложницу. Со всеми говорил, только не с ней! Было до слёз обидно, все его любят, всем он нужен, а про них с сынишкой да будущим ребёнком словно забыл.
Нет, князь забежал попрощаться, подхватил на руки Васеньку, поцеловал в обе щеки, потом обнял Александру, тоже трижды поцеловал:
— Жди, не на рать иду, вернусь скоро. Не беспокойся и себя береги.