И дядя Володя вместе с Васильком и Юрятой Косым поставили немца на ноги.
Монах поднял со льда лампаду и пошел дальше в сторону другого берега озера. Священник взял икону и последовал за ним.
— Быстро уходим! — приказал дядя Володя, толкая перед собой немца. — Как он сказал? Шпильман?
— О, я! Я! Шпильман! — стуча зубами, поспешил якнуть мокрый пленник.
— Ну теперь уж, шпильман, конец вашей ороди!
Они благополучно добрались до берега. Мишка то и дело оглядывался и снова видел страшную полынью, покрытую плавающими, перекособоченными, налезшими одна на другую льдинами-торосами, — туда возвернулись исчадия ада. А когда взошли на берег, посмотрели и увидели, как наши войска гонят немцев со льда озера к Суболичскому берегу, гонят и бьют, топчут, уничтожают.
— Одоленье! — воскликнул дядя Володя.
— Побе… — крякнул Мишка и окончательно охрип, горло схватило судорогой, очень больно и обидно, что именно в такое торжественное мгновение.
— Побе-е-е-еда-а-а-а! — кричали все вокруг, прыгая и вознося к небу руки.
— Слава Тебе, Господи! Слава Тебе! — стали креститься некоторые, и все тоже принялись осенять себя крестными знамениями.
Не в силах больше претерпевать холод, Мишка вместе со всем семейством дяди Володи отправился домой. Пленного мокрого немца вели туда же, и Мишка, видя это, твердо решил, что жить сему немцу осталось немного.
Глава двадцать вторая
ПОБЕДА!
Небо будто хотело изобразить то, что происходило на земле. Тучи рассеялись, солнце выглядывало с каждым разом все на дольше и на дольше, а когда во все лопатки погнали немца со льда озера, оно выглянуло и уж не исчезало, озаряя своим весенним сиянием весь дольный мир. Сделалось тепло и по-весеннему сладостно, а под доспехами у всех мокро от пота.
Весть о том, что огромная часть тевтонского воинства, устремившись к Узмени, провалилась под лед и погибла, железной лавой уйдя на дно, дошла до Александра, который стоял в окружении своего личного отряда.
— Чем отслужу Господу за такой подарок! — в восторге воскликнул Ярославич. — Я и мечтать боялся, а Он мою потаенную мечту осуществил.
— Да уж, потаенная! — усмехнулся князь Андрей, который, выполнив свою задачу, воссоединился с братом, чтобы вместе докончить сражение. — Даже и немцы все, поди, знали.
— Хороший народ немцы, — рассмеялся отрок Ратисвет. — Узнали о мечте нашего князя — и провалились! Уважили. Вот, коли удастся нам Андрияша поймать, ты, княже, возьми его под локоток да скажи: «Может, пойдем искупаемся?»
— Да я теперь всем немцам так говорить буду, — со смехом отвечал Александр. — И кстати, об Андрияше. Самое время теперь ловы на него затеять. Эй, немцы мои бывшие! На вас теперь надежда — поможете нам прежнего вашего местера поймать?
— Прости, княже, — ответил Ратша. — Мы, конечно, в твоей теперь власти, но не хотелось бы нам с такой задачей справляться. В битве мы не подвели тебя, а ловить Андреаса…
— Ну, так и простите, что не подумавши попросил! — устыдился своего предложения Александр. И впрямь, разве мог бы он потом уважать их, если бы они вместе с ним в поимке своего бывшего господина участвовали? — Благодарю вас за то, что в битве вы были наравне со всеми, а иной раз и лучше многих. Теперь хочу поручить вам важное дело — лед на озере с каждым часом становится все более хрупким, а надобно успеть собрать с поля брани павших. Всех перенести на тот берег. И не только людей, а и оружие. Все пригодится нам потом. Чтоб ничего не досталось озеру! Только вам и могу поручить сие, зная, что кропотливо все исполните.
— Можешь не беспокоиться, княже, — поспешил заверить Александра немец Михайло Мороз, бывший Кальтенвальд.
— А где Лербик? — спросил князь Андрей, проводив взглядом отъехавших исполнять свои обязанности Ратшу и Мороза.
— Пал в битве, — ответил Александр. — Не стало одного из моих немцев. И многих не досчитаемся мы сегодня. Ярополка Забаву убили, серба Гавриила Свяку Ладожского… А я с ним так и не успел двух слов перемолвить… Многих иных унесло Божьей волей на небо…
— У меня Евсташа погиб… — пригорюнился князь Андрей.
— Но не теперь тужить, братцы! — громко воскликнул Александр. — Присоединимся к погоне! Поймаем местера! Жажду сразиться с ним и возложить печать ему на лице, яко на Неве — Биргеру!
Он выхватил меч из ножен и высоко вознес его над головою. Все тотчас взбоднули коней и устремились следом за Александром, разворачиваясь в беге подобно тому, как расправляет свои крылья орел, преследуя добычу.
Битва давно переместилась к Суболичскому берегу — там последние стройные ряды тевтонцев обеспечивали отступление оставшимся полкам. Две трети немецкого войска было уже уничтожено и взято в плен. Впереди было видно, как уходят, уходят немцы, поднимаясь от озера на берег. Двуглавым орлом — одна голова Андрей, другая — Александр — княжьи полки налетели на береговую оборону ордена, и Андрей со своими, ударив, проломил немецкий строй, а Александр, заходя справа, быстро сокрушил край тевтонской обороны. Выскочил на берег, углубился в лес, рыская взглядом в поисках местера и не видя нигде свою добычу. Там-сям полыхали стычки между победителями и уползающими прочь побежденными. Отрок Терентий, едва поспевая за князем, кричал ему, что едва ли можно застать Андрияша где-то поблизости:
— Ушел он, княже!
Давно ясна стала наша победа. Не хотелось верить в то, что не состоится их встреча, но приходилось. Опечалившись, Александр выехал обратно на берег озера, где затухала и сворачивалась битва. Немцы и чухонцы сдавались в плен, а если кто не сдавался — того безжалостно добивали. Страшная и величественная картина открылась взору Александра отсюда, с Суболичского берега — огромное озеро, лед которого был красен от крови и весь представлял собою широченное кровавое пятно, сплошь усыпанное мертвыми телами людей и лошадей. На Теплом озере, возле Узмени, темнело другое широкое пятно, изрябленное множеством ледяных глыб, плавающих над студеной и черной водою. Там провалилась значительная часть немцев и чухны.
— Гаврило, Сбыслав! — кликнул князь Олексича и Якуновича. — Стягивайте войско! Следует выстроиться здесь, на этом берегу, и стройно преследовать ворога. Ежели позволят силы, мгновенно двинемся отсюда на Юрьев. Довольно ему Дарбетой именоваться. По следу уходящего неприятеля, на его спинах ворвемся в старинный град Ярослава Мудрого.
Но погорячился князь Александр. Нескоро смогли воеводы выстроить полки наши на Суболичском берегу, и вид у воинства русского был усталый и потрепанный. При виде бегства немцев казалось, их во много раз больше погибло, но теперь выяснялось, что великую цену пришлось заплатить за победу на озере — в каждом полке не досчитывались половины числившихся до битвы, а в полках чела и того хуже — на каждого уцелевшего приходилось по три-четыре павших. И самих воевод немало побило — новгородцы потеряли Жидяту и Твердисила, Падко Лущинича и Растрепал, погиб славный Ванюша Тур, предводитель москвичей и коломенцев, пал смоленский воевода Кондрат Белый, суздальский Ратислав, погибли Гаврило Лербик, Свяка Ладожский, Ярополк Забава, многие другие славные витязи.
Снова тучами стало заволакивать небо над кровавым озером, снова солнце лишь изредка выплескивало лучи свои, не желая глядеть на окровавленную ледяную поверхность, по которой сновали уборщики, уносящие тела и снаряжение на тот берег, который и утром был русским. Только лошадиные туши, освобожденные от доспехов и сбруи, оставались на радость воронью, оно нетерпеливо каркало в окрестных лесах и уже нагло кружилось в небе.
Расположив десяток застав на Суболичском берегу, Александр велел остальным возвращаться на другой берег, уходить в села и деревни, где они останавливались накануне битвы, главным образом — в Кобылье Городище.
— А мы куда? — спросил Ратисвет, видя, что сам князь-победоносец поворачивает Аера направо.
— В Узмень поедем, — ответил Александр. — Заберем тело Саввы. Привезем его ко всем остальным, доблестно павшим в этой битве.