А вот если серьезно посчитать возможные потери получается странное:
У Марченко собрано какие части воевали за Невский пятачок:
«Список частей и соединений воевавших на Невском пятачке(неполный) будет уточнятся. 86 СД, 115 СД, 1 СД НКВД, 265 СД, 20 CД НКВД, 168 СД, 177 СД, 70 CД, 11 ОСБР, 4 ОМСБР, 10 ОСБР, 1 УКП, 2 УКП, 3 УКП, 4 ИБ 5 ИБ,21 ОИПБ 41 ОИПБ,42 ОИПБ, 52 ОИСБ, 54 ОИСБ, 106 ОИСБ, 325 ОИСБ».
По весьма приблизительной прикидке — взяты полные штаты и добавлено щедрой рукой сверху у меня получилось, что всего это составляет 183000 человек. Повторю — считал грубо с походом, полагаю, что если посчитать скрупулезнее — выйдет сильно меньше. Части в основном были уже обстрелянными, штату сильно не соответствовали, были уже трепанными, город был в блокаде, доставить подкрепления было крайне непросто, так что думаю, что было меньше.
На пятачок подбрасывались и не зафиксированные в списках подкрепления, что увеличивает возможное число бывших на пятачке, с другой стороны тылы частей — в том числе и большая часть артиллерии — находились на правом берегу, то есть части не целиком переправлялись.
Теперь вопрос — как при участии всего 183000 возможных бойцов потерять 300000? Разве что если гнать толпами невесть откуда взявшихся красноармейцев. Но повторю — в блокадном городе выскребались последние ресурсы.
«Майор Киселев подробно рассказал мне о трудностях в формировании полка. Подразделения укомплектованы людьми на 30–40 процентов. Среди бойцов многие в армии никогда не служили (до войны не призывались, потому что работали в оборонной промышленности). Следовательно, обучать их приходится с азов, а времени — в обрез».[2]
Александр КОПАНЕВ, курсант ВММА[3]
«С двадцать первого сентября 1941 года я уже не числился в списках личного состава ВММА.
Я возвращался из самоволки, и меня задержал армейский патруль. Меня доставили в городскую комендатуру, где после короткого объяснения с дежурным помощником коменданта, я был помещен в одну из камер гауптвахты. Там уже сидело человек двадцать задержанных военнослужащих. За ночь, проведенную в камере на нарах, я успел получить соответствующую „юридическую консультацию“. У моряков-„самовольщиков“ с гарнизонной гауптвахты было только два выхода. Первый — в суд военного трибунала, так как в военное время самовольная отлучка из части приравнивалась к дезертирству. Второй путь — это добровольная отправка в бригаду морской пехоты на фронт.
Утром во двор комендатуры вывели более сотни военнослужащих, задержанных комендантскими патрулями за минувшую ночь. Человек двадцать отвели в сторону. Все моряки. Под охраной главстаршины и трех краснофлотцев с винтовками нас погрузили в большую грузовую машину с брезентовым верхом. Мы тронулись в путь. В дороге были часов пять.
Во второй половине дня 22-го сентября 1941 года мы прибыли в поселок Невская Дубровка, расположенный на правом северном берегу реки Нева. Здесь находился штаб Невской оперативной группы (НОГ), тылы, резервы, инженерные, медицинские, зенитные и саперные части подразделений, ведущих боевые действия на „Невском пятачке“.
Когда нашу группу из 18 человек привели в штаб НОГ, нас принял молодой капитан береговой службы, представившийся ПНШ 4-й МорБр. Лично побеседовал с каждым новичком. Нас покормили. С наступлением темноты, этот капитан с своим ординарцем повел нас к переправе. Нам объяснили, что на берегу и во время переправы запрещено курить, громко говорить, зажигать огонь и так далее.
Быстро и тихо на четырех лодках мы пересекли Неву. Переправлялись без оружия, сказали, что винтовки получим уже в своих ротах. Я переправлялся в одной лодке с капитаном, который приказал мне держаться его. Командовал переправой саперный капитан Михаил Федорович Иванов, о котором после на плацдарме ходили легенды. Иванов был символом „пятачка“ и проявлял со своими саперами чудеса героизма, обеспечивая бесперебойную переправу на лодках и плотах под постоянным немецким огнем. Всех раненых с плацдарма эвакуировали в наш тыл в любое время суток и в любых условиях. Я встречался с Ивановым после войны. На левом берегу реки нас встретили три краснофлотца из бригады, и согласно указаниям капитана — ПНШ, стали разводить вновь прибывших по подразделениям. Мне капитан сказал следовать за ним. Где ползком, где перебежками, а где и по свежевырытым ходам сообщения мы добрались до развалин каменного дома, под фундаментом которого в бывшем погребе был оборудован штаб бригады.
Помещение было перегорожено на несколько клетушек. Потолок был подперт несколькими деревянными столбами. Под ногами хлюпала гнилая болотная вода. В штабе находился начальник штаба и комиссар бригады, несколько командиров, телефонистов и связных. Капитан — ПНШ сказал начальнику штаба — „Курсанта привел, хороший парень. Подойдет на место командира взвода разведки, прежнего командира еще вчера убило“. Начштаба с ним согласился.
3
http://beta.belostokskaya.ru/index.php?option=com_content&view=article&id=229:4-&catid=49:2009-08-10-15-41-17&Itemid=70