Все будет в свое время. Бег минут
Сближает нас прочнее всяких пут.
Увидимся? Не встретимся? Все благо!
Ведь только тех и любят, кого ждут.
Вскрывала вены до костей,
А кровь не шла никак.
Хотела заманить гостей,
Да помешал пустяк:
Ни капли крови про запас
У ведьмы не нашлось.
Зря пробил заклинанья час —
Заклятье сорвалось.
Чем завтра потчевать дружка
И чем приворожить?
Под сердцем нож на три вершка,
А крови — не добыть.
Я сумасшедшая, я знаю:
Так рваться к горькому концу,
Так балансировать по краю
Нормальным просто не к лицу.
В минуты редких просветлений
Я ощущаю холодок
Моих последних песнопений
И кровь в конце последних строк.
Я хочу быть Чебурашкой,
А не бедною дворняжкой.
Чебурашке нужен друг.
Может, он найдется вдруг?
Я хочу быть Винни-Пухом
С гладким, сытым, толстым брюхом.
Только мед хочу любить,
В гости к кролику ходить.
Вот история какая:
Кем мне быть — сама не знаю.
Надоело сочинять,
Лучше снова буду спать.
Длинный день на балконе, в цветах, и тот взгляд твой внезапный,
И мгновения те, что уходят, увы, безвозвратно, —
В яркий, солнечный луч обернувшись, но — вечером тенью вернутся.
И заснуть на мгновенье, и снова от счастья проснуться…
Эти дни вне реалий… Нужно их нам использовать как-то,
Как в азартной игре, открывая все новые карты.
И, встречая, как новость, капризы судьбы поминутно,
Козырного туза утаить и метнуть лишь под утро.
Козырного туза — невозможно — счастливое лето,
Короля козырного — тот самый «да божий» поэта,
И трех дам козырных, что приходят ко мне вновь и вновь,
Трех сестер неулыбчивых: Веру, Надежду,
Любовь.
Больную душу трудно излечить,
В единый миг как с прошлым распроститься?
Я так привыкла плакать и молиться,
Не научившись наяву любить.
Услышь, как мне тоскливо и тревожно
В глухую ночь под красною звездой.
Пойми, как мне невероятно сложно
Стать молодой, оставшися седой.
Услышь, как я зову тебя, любимый.
Не руку, нет, хоть голос протяни
Сквозь эту ночь, сквозь призраки мои,
Скользящие безмолвно мимо, мимо…
Услышь меня, спаси меня, любимый.
Да, в счастье есть трагическое что-то.
Конечно, есть. Пусть это только нота,
Но та, которой дышит весь прелюд.
Гармония, слиянье, совершенство,
Апофеоз, высокое блаженство,
Экстаз…
А если все-таки убьют?
Как раз на пике этого полета…
Я больше не боюсь ни черных дней,
Ни белых от бессонницы ночей,
И прошлого безжалостные тени
Покой мой потревожить не сумеют
Отчаянье и грусть — все преходяще.
Впервые в жизни грежу настоящим,
Впервые в жизни не хватает слов
И… слишком много их.
Как птицелов
Я караулю ту, одну, чьи песни
Совсем немногим избранным известны.
Но попадет ли мне она в силки?
Ее полет и песни так редки…
Я не боюсь предчувствий и примет,
Я не боюсь за все держать ответ.
Лишь одного боюсь: а вдруг, а вдруг
Молчания опять замкнется круг,
В моей душе иссякнет рифм родник —
И я тебя утрачу в тот же миг.
Бояться — не гибели: ладоней твоих
Отчетливых линий. Читаю на них
Погибель. Не даром
Гадаешь ты мне.
Ах, дорог подарок!
Плачу — и вдвойне.
Плачу, а не плачу,
Не злюсь — золочу
Ладони горячие
Тебе — палачу.
Не алою кровью,
Не солью очей.
Сладчайшею болью
Всех дней и ночей.
Пойду, улыбаясь,
Босая — по острым
Ножам, лишь поманишь,
Пройду к тебе — версты.
Чтоб только касались
Меня твои руки,
Чтоб радости завязь
Рождалась из муки.
Чтоб только единого
Бояться: твоих
Безжалостных линий
Ладоней родных.