Сам же Майлс все никак не хотел признаваться себе в том, что Мэрилин не просто обвела его вокруг пальца, но и нанесла серьезневший урон его профессиональной репутации, а также обманула в лучших чувствах. Стоя в скоростном лифте, который уносил его к пентхаузу, он мрачно топтался на месте и на все лады повторял про себя последние слова Мэрилин: «Я буду скучать по тебе, дорогой». Что же она имела в виду, когда произносила эту фразу? Остается ли у него еще хоть какая-то надежда?
«И все-таки, зачем же она так со мной поступила?» — вновь всплыл в его голове все тот же вопрос. Ответом и крушением последних надежд стало дзиньканье лифта, возвестившее о том, что пассажир доставлен на нужный этаж. Двери бесшумно разошлись в стороны, и, сделав шаг в холл, Майлс налетел на тележку гостиничного носильщика, доверху набитую багажом.
Багажом Мэрилин.
Отшвырнув носильщика в сторону и едва не перевернув тележку, Майлс бросился к дверям номера. Мэрилин как раз заканчивала складывать последние мелочи в небольшой саквояж. Как только Майлс показался на пороге, лежавшая у ног Мэрилин борзая подняла голову, оскалилась и предупредительно зарычала.
Появление Майлса, похоже, ничуть не удивило Мэрилин.
— Привет, Майлс, — бесстрастно сказала она. — Фредди позвонил и предупредил, что ты сейчас будешь.
Майлс не нашел в себе сил даже на то, чтобы хорошенько выругаться в адрес Фредди. Гнев, злость, ярость — все эти чувства в один миг покинули его, оставив наедине с отчаянием и опустошенностью.
— Возвращаешься домой в Лос-Анджелес? — спросил он, безуспешно пытаясь придать своему голосу безразличие и непринужденность.
— Да, — ответила Мэрилин и посмотрела на него с сочувствием. — И кстати, думаю, будет справедливо предупредить тебя кое о чем. Выждав соответствующее приличиям время, я попрошу Фредди подать ходатайство о том, чтобы тебе запретили подходить ближе, чем на пятьсот футов к моему дому.
— Ты имеешь в виду мой дом?
— У меня есть основания предполагать, что суд пойдет мне навстречу, и недвижимость, являющаяся основным местом проживания, будет зачислена в счет отступных при разводе.
Майлс со вздохом кивнул и подумал: «Все верно. Скорее всего, так оно и будет. Даже, несмотря на то, что ты ни одного дня не прожила там со мной». Вслух же он лишь спросил:
— Скажи, Мэрилин, эта ночь, которую мы провели вместе, — она для тебя хоть что-нибудь значила?
На лице Мэрилин появилась так хорошо знакомая Майлсу убийственная игривая улыбка.
— Знаешь, дорогой, эта ночь значит для меня очень многое. — Тут она снова улыбнулась, и Майлс невольно втянул голову в плечи. — Полагаю, она значит для меня ровно столько же, сколько и для тебя, а именно — половину твоего состояния. Согласись, это действительно немало.
Потом выражение лица Мэрилин несколько смягчилось, и в ее взгляде появилось даже что-то похожее на нежность или признательность.
— Можешь мне поверить, Майлс, — низким чувственным голосом произнесла она, — ты навсегда останешься для меня самым любимым мужем.
Майлс вздрогнул, словно человек, которого в темноте задела крылом летучая мышь.
— Мэрилин… прошу тебя!
«Я прошу, — с ужасом осознал он ситуацию, в которой оказался. — Я ее умоляю. Умоляю о снисхождении, как какой-то жалкий ответчик, проигравший развод». При этом он ничего не мог с собой поделать.
— Пожалуйста, давай подумаем… давай попробуем… может быть, получится…
— Извини, дорогой, мне сейчас не до сантиментов. Во-первых, я не в настроении, а во-вторых, я действительно опаздываю. — Наклонившись к Майлсу, она чмокнула его в щеку и добавила:
— Ну, все, я пошла. Перед отлетом нужно еще вернуть собаку. Я ведь ее напрокат брала. Хороший песик, дрессированный.
У Майлса закружилась голова. С замиранием сердца он проводил Мэрилин взглядом. Вздохнув, тяжело опустился на красную кровать и застонал от почти физически ощущаемой горечи и боли потери. Этот стон был прерван недовольным рычанием. Майлс вздрогнул и посмотрел в ту сторону. Оказывается, не успела Мэрилин выйти за порог, как хорошие манеры вмиг покинули борзую, и та, вскочив на кровать, в свое удовольствие растянулась на красных простынях.
Майлс импульсивно протянул руку, чтобы погладить пса, но тот лишь оскалился, предупреждая, что ему, по всей видимости, тоже не до сантиментов.