Он умер к рассвету.
- Блядь. Сука. Твою мать. Когда же закончится эта ебань, - звучало со всех сторон снова и снова как молитва. - Ебаный гараж, ебаный Лонарди. Ебаный Ливи. Драный Сиу. Едрить тебя Рамон. Ебать твою жену, твоих детей. И твою собаку.
Глаза у Генри давно высохли, горло царапало при каждом вдохе.
Дверь открылась, и в гараж влетела бутылка. Забыв о Ковбойских Сапогах, Генри бросился вперед. Стукнулся лбом с Веревочными Браслетами. Съездил Сопливому по челюсти. Босой врезал ему локтем в бок. В щеку вжалось пробитое пирсингом ухо. Генри отбросили назад. Из разрезанного носа у него пошла кровь. Бинты и шины на руках сползли. Он проиграл в битве за воду. Бутылка досталась пацану с сыпью. Так не честно, он только со вчерашнего дня здесь. Он еще не обессилел от жажды и голода. Страха? Отчаяния?
Красная Сыпь опрокинул бутылку в себя. Но драка не закончилась. Трое пацанов с остервенением лупили ногами мальчишку с пирсингом.
- Помнишь меня? - орал Расстегнутая Рубашка. - Я Санчес кокс приносил. В ваш дранный притон. Видел как, ты в женских шмотках разгуливал.
Мальчишка с пирсингом схватил его за ногу. Расстегнутая Рубашка покачнулся, но устоял.
- Маленькая грязная дрянь, не смей ко мне прикасаться, извращенец, - высвободив ногу, он ударил лежавшего по почкам. - Я знаю, что тебе нравилось под мужиков ложиться.
То ли они выбились из сил, то ли их отвлек очередной приступ кашля Ти. Блевать ему больше было нечем.
- Да сколько можно, Ти! - завопил Расстегнутая Рубашка.
- Заткнись, - подхватил Пепе. - Выблюешь сейчас легкие, сердце или желудок!
Босой заржал, Сопливый зашелся кашлем. Большая навозная муха ползла по руке Генри, ему лень было её стряхивать. Лень думать, злиться и даже бояться.
Пацан с пирсингом отполз к стене, забился в один из шкафов - плечи и голова внутри, жопа и ноги снаружи. Может, спрятаться хотел, может, надеялся защитить голову.
Расстегнутая Рубашка приклеился к глазкам в стене. Сыпь нашел одеяло и накрыл мертвеца.
Генри подполз к мальчишке с пирсингом. Морда распухла, но глаза и нос уцелели. Зубы тоже на месте. Руками Пирсинг прижимал бок, что могло означать все, что угодно - от синяка до внутреннего кровотечения.
Припухшие глаза уставились на Генри.
- Меня заставили, - просипел Пирсинг.
- Не думай об этом, - сказал Генри, - иначе не выживешь.
Черные кольца в ушах. Глубокий вдох. Через дырки в джинсах на коленях проглядывала загорелая кожа.
- Подумай о чем-то хорошем, приятном, - сказал Генри.
Сыпь шарился по полкам и с грохотом завалил одну из них. Тито и Расстегнутая Рубашка рассмеялись.
- Ты тоже думал о приятном, когда тебе ломали пальцы? - Пирсинг кивнул на руки Генри и скривил губы в улыбке.
- Не думал о невыносимом.
Точно. Самое большое зло - невыносимо. Если ты пустишь его в свое сознание, оно сожрет тебя.
На улице поднялся ветер. Он завывал между гаражами и кидал в "глазки" пыль, грязь и газеты с пустыря.
- Вы слышите? - всполошился Веревочные Браслеты. - А ну заткнулись все!
Звук мотора приближался. Генри видел кусок заброшенной дороги около гаражей. Кому приспичило ею воспользоваться? Полиция? Народная милиция? Просто зевака любопытный? Пожалуйста, пусть их заметят, пусть выпустят, вытащат отсюда.
- Эй! - Веревочные Браслеты, Тито, Пепе и Сопливый замолотили кулаками и ногами по стене.
Шум поднялся такой, что Генри показалось, что его голову засунули в колокол.
- Эй! Кто-нибудь! Выпустите нас! - Тито уже лупил не кулаками, а наскакивал на стену всем телом.
Очередь из автомата прошила жестянку над его головой. Все, кто стоял в гараже, упали на пол и прикрыли головы руками.
- А ну заткнитесь там! - прикрикнули снаружи.
- Это Ливи? - Пепе вытянул шею.
Вместе с другими Генри метнулся к "глазкам". Он никого не видел, лишь летающие над пустырем целлофановые пакеты.
- Это Ливи, - Сыпи больше повезло с наблюдательным пунктом. - Они подогнали сюда тачку, потому что старый полицейский не может ходить после ранения.
- Тссс, - зашипел на него Веревочные Браслеты.
- Это Диего, я видел его в суде, - вмешался парень с дредами.
Генри слышал голоса, не разговор, отдельные слова.
- Тебе повезло, Ливи, выйти сухим из воды... Тебе даже делать ничего не пришлось. Я и Луиза прикрыли твою задницу. Не знаю на хрена это было ей нужно. Думаешь, пожалела твою старую продажную задницу? Но меня этим не проймешь. Бедный старый калека, накрылся твой план с избирательными участками? После того, что Луиза наболтала, их будут охранять как Белый дом.
- Зачем ты сюда приперся, Диего?
- У меня есть для тебя предложение, от которого ты не сможешь отказаться.
Кто-то постучал снаружи по стене гаража. Диего?
- У тебя нет ничего, что могло бы меня заинтересовать.
- Ты все еще можешь повлиять на результат выборов. Разве не этого добивался Лонарди.
- Убирайся, Диего. Мои дела тебя не касаются.
- И что у тебя за дела, Ливи? - снова Диего постучал по стене гаража. - Запереть кучку наркоманов и выдрессировать из них бойцов одного дня? Зачем?
- Не твое дело!
- Подумай, Ливи. Хименос хорошо заплатят, если мы устраним их соперников накануне выборов. Заплатят так, что ты до конца жизни будешь жить в пятизвездочных отелях, трахать моделей и летать на частном самолете.
- Мне это не нужно. Срать я хотел на тебя, Хименос и выборы.
- Так сделай это ради Лонарди. Вряд ли он хотел, чтобы к власти пришел Рохас, Карлос, военные или коммунисты.
- Убирайся.
- Я позвоню, Ливи.
- Разговор окончен.
- Это ты сейчас так думаешь, упрямый боров.
Смех Диего заглушило завывание ветра между гаражами.
Веревочные Браслеты заморгал покрасневшими глазами. Сыпь открыл рот, будто хотел что-то сказать. Дверь в гараж приоткрылась, Сиу держал автомат, Рамон выволок за руки мертвого Ковбойские Сапоги, а потом кинул внутрь гаража маленький предмет. Никто не понял сразу, что это, а когда поняли, все бросились вперед. Даже раненый пацан с пирсингом. Даже Генри. Хватал других за футболки, копал ногами и тянулся к пакету кокаина.
Преуспел в этом забеге Пепе. Завладев набитым коксом целлофаном, засунул его в рот. Все вокруг застыли, как громом пораженные.
- Послушай, - Генри, Тито и Веревочные Браслеты одновременно подняли перед собой руки. Раскрытые ладони - знак капитуляции. - Не бойся. Мы не сдвинемся с места.