Когда я вошла, папа и мама уже сидели за столом, о чем-то переговариваясь. Я заняла своё место.
– Привет, Пап.
Мой папа заместитель министра образования. Это высокая должность, он часто поздно возвращается домой и частенько местом, где мы с ним встречаемся первый раз за день, является эта гостиная во время ужина.
Мой папа образец сбывшейся Американской мечты. Выросший в простой семье школьных учителей, он окончил университет со степенью в области государственного управления. И шаг за шагом, сам, сделал карьеру в этой области. Но Вашингтон не просто город политиков, это город потомственных политиков. Людей, у которых политика в крови, это их мышление, их ценности, их образ жизни. И, кажется, я знаю, как моему папе удалось достичь таких высот в этом аквариуме акул. Дело в том, что он тот, о ком говорят «свой парень», простой, добродушный весельчак. Он из тех, кто всегда найдет конфетку и потреплет за щечки ваших детей, если вы позовете его в гости, сделает галантный комплимент вашей жене и с готовностью заменит тебя на вахте у барбекю. И я думаю, что именно его простота проложила ему дорогу вверх. В мире, где политика – это искусство интриг и смертоносной хитрости, никто просто не видит угрозы в этом добряке. Он быстро становится «своим», тем коллегой на которого можно положиться и начальником, который отпускает в день рожденья по раньше домой. Он играет с коллегами в гольф, ходит на пикники и званые ужины.
И мой папа ужасно хочет соответствовать.
Быть как они.
Соответствовать их домам, их стилю, их детям, их стремлениям и их образу жизни. Наши соседи не могут пустить о нас ни одного сомнительного слушка. Потому что мои родители неизменно вежливы, любезны и обходительны. Наша лужайка всегда ухоженная, наш дом в безупречном состоянии, да его можно помещать на развороты социальных буклетов, где моя мама с идеальным образом жены политика будет улыбаться вам своей белозубой улыбкой. А папа тем временем может в беседе с очередной большой шишкой, обмолвиться, что его дочь взяла очередное место в теннисном чемпионате. Хотя, о чем это я? Это как раз не про меня. Ведь я не беру первых мест на чемпионатах. Тут, конечно, вышел прокол в образе.
– Привет, солнышко. Как прошел твой день?
Мой отец никогда не кричит. Последний раз он поднимал на меня голос лет в семь или восемь.
– Я… – я посмотрела на папу. Он ещё был в костюме, рубашка и ослабленный галстук. На лице мягкая улыбка. – Все хорошо.
– Как дела в университете? Мама сказала, что ты хорошо отзываешься о своей группе.
– Да, все хорошие ребята, – уверено сказала я, стараясь не вспоминать утренний провал.
– На твоем факультете есть кто-нибудь из твоей школы?
– Нет, никого. Ты же понимаешь, что архитектура — это весьма специфическая и узконаправленная специальность.
– Вот именно, – папа указал кончиком вилки в потолок. – Это непростая и требующая больших познаний профессия. Не для всех. Да и поступить не просто!
– Да… – протянула я, опуская голову к тарелке, кажется, я знаю, чем это кончится.
– Но я не сомневался в тебе. Я был абсолютно уверен, что ты получишь стипендию. Ты ведь моя дочь, – папа гордо улыбнулся мне.
«Ты ведь моя дочь».
Просто обожаю, когда он так говорит. Эта фраза одновременно возлагала на меня больше ответственности и преуменьшала мои достижения.
Ты ведь моя дочь.
– Кстати об образовании, – отец повернул голову к маме, – сегодня Далтон сказал…
Разговор перешел на тему планируемых новшеств в сфере образования. А я начала разрезать куриную грудку на кусочки. Может, лучше не говорить родителям о том, что я вернулась к занятиям теннисом? Почти на минуту мне удалось убедить себя, что у меня получится это скрывать. Но как ты скроешь это Ника? Тренировки в сборной — это не чтение по вечерам. Я бросила взгляд исподлобья на беседующих родителей.
Веди себя, как взрослая. В конце концов, ты не сделала ничего плохого…
Да, меня отдали на теннис только как дополнение к образу идеальной семьи. Семьи, где ребенок занимается престижным и уважаемым спортом. Но маленькая я этого не понимала. Маленькая я полюбила теннис всей душой. Я очень старалась. Я болела теннисом. И родители, безусловно, радовались моим победам. Или лучше сказать, их радовали мои победы. Если задуматься, можно увидеть разницу. А также они отмахивались от моих неудач. Если я терпела поражение, папа с неизменно ласковой улыбкой, говорил мне, что это не беда, теннис не главное в жизни, это просто хобби, это проходящее, я не должна заострять на этом внимание. Но для меня теннис был главным. Он занимал главное место в моей жизни, теннис был моей жизнью. И я не могла отмахнуться от проигрышей с той легкостью, о какой он твердил мне отец. Черт возьми! Как можно не переживать о чем-то, что любишь всей душой? Но, кажется, моя семья так и не поняла этого. Да и зачем? Теннис выполнил своё предназначение, послужив прекрасной декорацией в нашем спектакле под названием «Будни идеальной семьи идеального чиновника». Да, он не дал плодов, я не стала великой теннисисткой. Но в чем проблема? Это всего лишь мои мечты. Мечты, которые разбились. Наступает новый акт в нашем спектакле, пора сменить костюмы и задники у нашей сцены. Поднимайте занавес! И вот уже на сцене Николь Адамс – благочестивая дочь многоуважаемого семейства – будущий архитектор.
«Моя дочь – архитектор».
Отлично звучит.
– Мам, пап? – Оба родителя повернули голову в мою сторону. Просто образец родительского участия и понимания. Но под их синхронными взглядами я немного оробела. – Меня взяли в сборную университета по теннису.
На минуту воцарилась тишина. Потом родители переглянулись.
– Да? – папа положил вилку и нож на тарелку. – Это, конечно, здорово. – Осторожно произнес он.
Я прекрасно знала этот его тон.
– Это немного неожиданно, Ники, – подала голос моя мама.
– Да, должен согласиться. Мне казалось, мы обсуждали этот вопрос ранее, и ты приняла решение, – папа постарался заглянуть мне в глаза.
Я опустила взгляд в тарелку. Это правда, я приняла решение закончить тренироваться. Но что я могла сделать? Череда неудач говорила без слов, что карьера в теннисе мне не светит. Какие доводы я могла привести? Кроме того, что это часть моей души, часть, которую они окрестили «увлечением».
Возможно, мне было нужно немного поддержки. Чтобы кто-нибудь сказал: «Эй, соберись, просто продолжай бороться. У тебя получится».
Но больше некому говорить мне это.
– Я решила, что это не будет лишним, – постаралась, как можно легкомысленнее сказать я, – мне нравится теннис и не стоит запускать занятия спортом.
– Это конечно, – папа вернулся к еде, – но мне кажется игрок сборной – это, все–таки, ответственность. Это не помешает твоей учебе?
– Нет, в конце концов, если вдруг, что-то случится, я всегда могу уйти, – пожала я плечами.
– Главное не перенапрягайся, Ники, здоровье – оно важнее. А в университете и так много поводов для стресса, – мама встревожено подалась ко мне, если бы не эти миллион тарелок, тарелочек, бокалов и соусниц, что разделяли нас, я уверена, она бы накрыла мою руку своей в жесте полном материнской заботы.
– Конечно, мам. Я, кстати, выиграла отборочные соревнования, которые были условием попадания в сборную, – небрежно сказала я, не отрываясь от отрезания кусочка курятины ножом.
– Это чудесно, Ники! – мама просияла мне улыбкой, и я не смогла не улыбнуться ей в ответ, как бы не старалась оставаться безразличной – Давайте выпьем за это! – мама подняла свой бокал.
Папа чокнулся с ней своим:
– Естественно, это же моя дочь!