Когда Стейси отошла с нашим заказом, я все еще не могла прийти в себя.
– Удивительно Стейси работает в мэйд кафэ! Хотя с её внешностью она просто создана для таких мест, где нужно убивать красотой на повал.
Конор улыбнулся мне.
– И ведь она совсем не стесняется этого. Я не знаю, смогла бы я работать в таком месте. – продолжала восторгаться я.
– Ты считаешь, что в этом есть что-то постыдное? – Конор бросил на меня заинтересованный взгляд.
– Нет… – я запнулась, пытаясь подобрать слова, чтобы объяснить, – но понимаешь, чтобы работать здесь, определенно нужна смелость. Если бы я была на её месте, скорее всего это выглядело бы жалко, слишком смущающе и странно. Но она же просто говорит: «Смотрите на меня, я сногсшибательна!» «Здесь хорошо платят». Если бы это была я – это прозвучало, скорее как оправдание. Но когда это она, ты думаешь, «вау! она действительно крута!».
– Я понимаю, о чем ты, – кивнул Ник и скользнул взглядом в зал, где Стейси принимала заказ у другого столика. – Несмотря на внешнее легкомыслие, под налетом бесконечной язвительности у Стейси есть несгибаемый стержень. Она в очень многом независимая, а её воля тверже камня.
Минуту мы молча наблюдали, как Стейси ставила напитки на дальний столик, что-то говоря клиентам и сделав маленький книксен, удалилась к стойке.
– Жаль, что она не хочет играть в теннис, – покачала головой я.
– Ты права, Стейси из тех, кто одарен с рождения, если бы она развивала свой талант, ее ждало большое будущее. – Конор слегка замялся, – Я не знаю подробностей, но у Стейси очень бедная семья. Она работает здесь, чтобы прокормить себя. Потому она и отказалась от карьеры в теннисе. Тренировки в сборной забрали бы у неё все время необходимое ей на работу.
Я была удивлена. Стейси никогда и намека ни делала на то, что она нуждается в чем-то. И уж тем более, она не говорила, что ситуация на столько критична, что ей приходится жертвовать теннисом. Она не очень много рассказывала о своей семье. Я знала, что у её отца какая-то рабочая профессия. Но какая к своему стыду не помнила какая.
– А как же гранты? Стипендии? Можно ведь что-то придумать.
– Может быть можно. Но она уже все решила для себя. К тому же, как бы объяснить… она хороша в теннисе, но она им не горит. – Конор улыбнулся мне рассеяной улыбкой, – она не хочет искать альтернативные пути решения. И тут я уже ничего не могу поделать. – Конор сделал паузу. – Я, правда, пытался.
В этот момент Стейси повернулась к нам, застав нас за пристальным разглядыванием её. Она слегка нахмурилась, показав нам кулак. А мы синхронно заулыбались, как идиоты, и замахали ей руками.
Когда тем вечером я вернулась домой, то долго лежала в кровати без сна, уставившись в потолок. Мои мир всегда был таким маленьким, состоявшим из моей семьи, семьи Таггартов, Ника, и быть может тренера. Сама того не понимая, я жила как будто в изоляции, погрузившись в свои проблемы, в свои неудачи, в отрицание образа жизни моих родителей, в свою маленькую жизнь наполненную буднями, состоящими из тренировок, семейных ужинов, и временем, проведенным с Ником. А жизнь оказывается намного многогранней и намного сложнее. Мои проблемы глупые и детские по сравнению с тем, о чем приходится волноваться моим рвестникам. Пока я мечусь между хочу и не хочу. Кому-то приходится выбирать между могу и не могу. Живя в своем мирке, могла ли я так же, как и моя мама, находясь в уютном коконе, не видить дальше собственного носа? И хочу ли я дальше так жить?