А сегодня я иду в торговый центр с Леоной искать себе классное платье. Как и все обычные девчонки. Я почти танцевала по дороге в универ. Так как мы договорились, что поедем на её машине, после пар Леона сама нашла меня, пригласив следовать за ней, в своей привычной немногословной манере.
Для меня Леона олицетворяла прекрасный пример собственного индивидуального стиля. Её внешний вид только подчеркивал её манеру вести себя. Свои светлые, пшеничные волосы, Леона стригла в каре до плеч, настолько прямое и ровное, что казалось если подставить руку, можно порезаться. Она была обладательницей строгих симметричных черт лица, которые подчеркивала яркой насыщенной помадой. Несмотря на узкие бедра и небольшую грудь, её ни в коем случае нельзя было назвать хрупкой. Было в ней что-то твердое как сталь и прочное, как тантал. Она носила одежду, состоящую в основном из прямых линий и монохромных цветов. На фоне наших хиповато–хипстерских одногруппников, она выделялась с её приталенными пиджаками и укороченными капри со стрелками. Но мне нравился её цельный, уверенный в себе образ. И я иногда ловила себя на мысли что, она была похожа на кого-то, кем бы я хотела стать.
Пока мы ехали в машине, Леона не пыталась найти общие темы для разговора или заполнить тишину разговором. Мы лишь обменялись парочкой комментариев по поводу нашего домашнего задания. А когда мы припарковались у торгового центра, Леона устремила на него хмурый, но решительный взгляд.
– Что ж, сделаем это.
– Ты говоришь так, как будто мы собираемся взять его на абордаж.
– Почти.
Естественно, Леона вовсе не была девушкой хохотушкой из сериалов про подростков. Она не щебетала над каждым платьем. А её выбор в большой степени определялся еще на этапе вешалок. Свое мнение по поводу моих нарядов она определяла весьма однозначно – в стиле древних римлян. Опуская и поднимая большой палец. И, тем не менее, мне было удивительно хорошо и комфортно с ней. Я получала удовольствие от каждой минуты, проведенной вместе. Многие могли бы назвать её недружелюбной, но её сдержанность была вовсе не последствием смущения, плохого характера или личного неприятия. Её внешняя отчужденность, на самом деле была просто манерой вести себя. Леона просто не зависела от чужого мнения и не стремилась понравиться кому-то.
Наконец, выбрав свои платья, мы разместились на фудкорте, чтобы отдохнуть и перекусить фастфудом.
– Кто там вообще будет? – спросила я, распаковывая свою еду.
– Ребята с потока.
– Какого формата это будет вечеринка?
– Я слышала, там будет бассейн.
Я остановила свой гамбургер у рта.
– Ты будешь купаться?
Леона устремила на меня взгляд из-под прямой челки и покачала головой.
– Не в этот раз, да и октябрь месяц на дворе.
Я откусила и кивнула в знак солидарности с ней.
Я вспомнила все эти буйные вечеринки из фильмов, где молодежь прыгает в бассейн, напивается до беспамятства, курит травку, а также беспорядочно совокупляется. Неужели меня ждет такая же отвязная ночка?
Стоп, а это не опасно?
Так, Ника, не будь параноиком, что может быть опасного в студенческой вечеринке?
– Там наверно будет много парней… – ненавязчиво уронила я.
– Тебе интересен кто-то особенный? – Леона приподняла одну бровь, с интересом глядя на меня.
В моей голове сразу возник образ лучезарной улыбки, зажигающей бездонные карие глаза.
– Есть кое-кто, – призналась я и сама удивилась, что я решилась на откровенность, – но он не с нашего факультета и курса тоже.
– Оо… – многозначительно протянула девушка, – горячий старшекурсник? Я понимаю. Парни постарше…
Я задумалась можно ли назвать Конора горячим. Ну, он определенно был привлекательным. Или он стал таким именно для меня? Но когда я думаю о нем первое, что мне приходит в голову это не его тело, хотя видит бог, у спортсменов есть на что посмотреть. Я вспоминаю, как Конор хмурится над своим блокнотом, и маленькие морщинки собираются у него на лбу. Или каким становится непреклонным его лицо, когда он раздает наставления команде или настаивает на своем решении, как он сидит, оперевшись локтями в колени, когда задумывается или наблюдает за чем-то. Удивительно, что я помню, столько мелких вещей, которые делают его таким, какой он есть.
– А что на счет тебя? – я подняла на неё взгляд.
– Однозначно, никто из ровесников. Мужчина должен знать, чего он хочет. А это что-то не доступное им в этом возрасте.
– Ух, зато ты, я смотрю, явно из тех, кто знает, что хочет, – я вскинула бровь.
– Еще бы, – качнула головой Леона, – я хочу быть дизайнером, с тех пор как мне исполнилось двенадцать. И я иду к этому. Я знаю, каким должен быть человек рядом со мной. Я не хочу распыляться на короткие отношения, продиктованные скорей гормонами, чем здравым смыслом.
– «Любовь, продиктованная здравым смыслом»? Это не рассуждения девушки в девятнадцать лет. Сколько тебе? сорок пять?
– Я родилась сорокалетней, – пожала плечами она, – и я имею ввиду, что партнер прежде всего должен быть опорой и поддержкой. Это тот человек, с которым тебе комфортно. Тот, с которым ты как в крепости. Человек, с которым ты можешь зарядиться силами, чтобы потом пойти и воевать со всем остальным миром за свои цели и мечты. Твой партнер, мужчина, в первую очередь должен быть тебе другом и союзником.
Я поиграла соломинкой в стакане.
– А как же сумасшедшее сердцебиение, любовь с первого взгляда, страсть?
– Хорошо если есть, но это не необходимое условие.