– Вау, – только и смогла выдать я, а потом, немного помолчав, повторила, – Вау. Ну, думаю, в любом случае, это что-то с чем ты, безусловно, прекрасно справишься.
– Спасибо, – он сверкнул мне улыбкой, и мне показалось, что моя похвала действительно была важна для него. – Жаль, что моя семья не разделяет твоё мнение.
– Почему? – удивилась я.
– Они хотят, чтобы я занялся бизнесом. Знаешь у нас небольшой многоквартирный дом, который мы сдаём, как отель. И отец хочет купить еще один в ближайшем будущем.
– Звучит неплохо, – протянула я.
– Да уж, – он рассмеялся, видя моё сомнение, – мама с папой хотят, чтобы я продолжил их дело. Семейный бизнес так сказать. В крайнем случае, начал что–нибудь своё. По их мнению — это более прибыльное занятие, которое приведет меня к материальному процветанию и благополучию.
Последнее предложение он сказал так, что я поняла, он скорей всего цитирует кого-то из родителей. Видимо ему не редко это повторяли.
– Ты знаешь, хороший тренер тоже неплохо зарабатывает, – заметила я.
– Да, но им надо ещё стать, – его взгляд стал ироничным, – а отель у нас уже есть, и он уже приносит деньги. Минимум риска, – закатил он глаза.
Я не поверила своим глазам. Потому что подобное проявление чувств, было очень нехарактерно для Конора.
– Вот это да! – я развернулась к нему всем корпусом, глядя на него во все глаза.
– Что? – он удивленно вскинул брови и подался немного назад, как будто не знал, чего от меня ожидать.
– Неужели даже у тебя есть, что-то, что может заставить тебя закатывать глаза. Оказывается, даже у мистера Сдержанность и Терпимость, есть темы, которые раздражают и выводят его из себя.
– «Мистера Сдержанность и Терпимость»? – медленно повторил он.
– Да, мистера Сдержанность и Терпимость! Я ни разу не видела, чтобы ты терял самообладания или выходил себя.
– Да брось, – кончики ушей Конора покраснели, он смущенно улыбнулся, отводя от меня взгляд. – Это не так. – А потом, чуть–чуть подавшись ко мне и бросив на меня лукавый взгляд, сказал, – Хотя мне приятно, что ты обо мне такого мнения.
В этот момент моё сердце пропустило удар.
Боже, перестань краснеть, Ника!
Нет! Не сейчас!
– Знаешь, – поспешила перевести тему я, – мой отец политик, и несмотря на то, что именно он был тем, кто отдал меня в теннис, для него это всего лишь, полезное увлечение. А я, между тем, уже провела на корте двенадцать лет своей жизни! Он же все еще относится к этому, как к моему хобби, – пробурчала я. – Никто не уговаривал меня бросить теннис, но никто из них не ждет от меня успехов и… – оказалось, что говорить об этом было намного труднее, чем я думала, – и никто не верит в меня.
Я подняла глаза на Конора и столкнулась с его внимательным взглядом.
– Это многое объясняет.
– О чем ты?
– Я уже говорил тебе, у тебя отличная техника, а в купе с твоей выносливостью это почти непобедимый вариант. Но, я редко видел теннисистов в более сильном разладе с собой, чем ты.
– Что? – повторила я.
– Теннис — это игра, в которой более чем в любом другом спорте важен внутренний настрой. Но ты, – Конор покачал головой, – когда выходишь на корт, каждый раз, когда эта игра, от которой что-то зависит, а не просто тренировка, что-то внутри тебя даёт сбой. Ты как будто сама не веришь в себя. Ты сдаешься еще до того, как начинается бой, – парень сделал паузу, – «Чтобы оправдаться в собственных глазах, мы нередко убеждаем себя, что не в силах достичь цели; на самом же деле мы не бессильны, а безвольны».
– Ох. Это прозвучало жестоко, – я выдавила из себя смешок, чтобы скрыть напряжение.
– Я говорю это не чтобы тебя обидеть, – Конор послал мне извиняющуюся улыбку.
Я опустила взгляд на свои руки. Не то, чтобы я не догадывалась об этом. Но когда вот так, просто и ясно кто-то со стороны заявляет об этом в лоб... Это звучит совсем по–другому. В двойне было неприятно от того, что моя трусость и слабохарактерность, так очевидна.