Глава 2
– Доброе утро, мам, – я вхожу в кухню. – Я проспала и опаздываю.
– Это не повод пропустить завтрак, – снимая с плиты последнюю порцию блинчиков, говорит мама.
Моя мама женщина - домохозяйка. Домохозяйка с большой буквы «Д». Это её работа, её хобби, её смысл жизни. Она настоящий профессионал во всем, что касается домоводства. Наш дом всегда прибран, наш сад всегда в хорошем состоянии, наша с папой одежда всегда чистая и готова к использованию. В доме не бывает отклеивающихся уголков обоев, просроченной еды в холодильнике или пыльных и грязных углов. Даже под мебелью, которую никто и никогда не сдвигает! Ни–кто–и–ни–когда. А все наши приемы пищи состоят как минимум из двух блюд. И никогда, никаких полуфабрикатов. Пожалуй, она могла бы стать гуру в какой-нибудь секте домохозяек.
Вот и сейчас мама в белом фартуке хлопочет возле плиты, на которой кипит сразу несколько кастрюлек. Её волосы, спокойного рыжего оттенка, уложены в аккуратной пучок и спрятаны под косынку. На ней тёмно синее домашнее платье в мелкий цветочек и удобные домашние туфли на мягкой подошве. Стол уже накрыт. Одной рукой она помешивает что-то в кастрюльке, другой держит черпак, аккуратно, чтобы не обжечься, пробует его содержимое. Хоть сейчас помещай её на разворот календаря для домохозяек.
Я хватаю горячий блин и, макая его в джем, почти полностью запихиваю в рот.
– Мнн ужнннна бннжнать.– мычу я, макая в джем второй.
– Сядь, – мама повелительно указывает черпаком на стул.
Я пристраиваю свою пятую точку на стуле, отправляя второй блин вслед за первым.
– Как дела в университете? – вытерев руки о цветастое полотенце, мама присела за стол рядом. И да, моя мама была из тех мам, что любят по-терроризировать своих чад заботой.
– Отлично, – я сделала огромный обжигающий глоток кофе.
– Ты уже подружилась с кем-нибудь? – продолжала допрос мама, – у тебя хорошая группа?
– Конечно, все отличные ребята. – На самом деле мои дела были далеки от отличного. Мне трудно даются знакомства с новыми людьми.
– Как там Ник? Что рассказывает?
– Я не знаю, мам, – я активно работала челюстью – я его не видела.
– Не видела? – нахмурилась мама, – уже две недели, как начало учебного года.
– Мы на разных факультетах.
– И что же, вы же не на разных планетах!
– Это разные здания, мам, – я опустошила чашку, – Мам, ты прости, – я встала, одной рукой хватая сумку, а другой, запихивая в себя еще один блин, – я правда опаздываю. Все, убежала!
Помахав ей рукой, я направляюсь к выходу.
Сегодня будет еще один день борьбы с собой в войне под названием «я–не–забитый–социопат». Не то чтобы я была изгоем или белой вороной. Но я также была бесконечно далека от звания «Мисс общительность года». Как правило люди приобретают навык адаптирования в новых компаниях, – еще в детстве: в саду или младшей школе. Там, где делают первые шаги во внешнем социуме и волей не волей приходится «вертется». Но у меня всегда был мой лучший друг – Ник, сын маминой подруги, кстати говоря. Его присутствие избавляло меня от потребности искать друзей, когда я попадала в новый коллектив. В моей жизни никогда не было необходимости, испытывая чувства страха и неуверенности, делать первый шаг навстречу новому человеку, который обычно делают все дети, чтобы влиться в компанию других ребят, и избежать участи подпирания стен в одиночестве, пока все остальные играют вместе. Я же никогда не была одинока, так как Ник всегда был со мной. Когда я говорю «всегда» именно это я и имею в виду. И, к сожалению, сейчас, оборачиваясь назад, я вижу, что это оказало мне плохую услугу, особенно теперь, когда мы выросли, и наши жизни с Ником разошлись.
Отлично, Ника, тебе восемнадцать. Что ты имеешь? Двенадцать лет занятий теннисом, вылетевших в трубу, и твои навыки социального адаптирования стремятся к нулю. Два ноль в пользу угрюмого нечто бытия. И это только по предварительным подсчетам.
Когда я вхожу в аудиторию там уже есть некоторые ребята из моей группы. Не люблю практики, парты рассчитаны только на два человека. Поэтому в отличие от поточек, где все садятся относительно стихийно, здесь не избежать деления на пары. И это очень большая проблема для меня. Мои трудности с общением усугубляет контингент архитектурного факультета. Вокруг меня, в основном люди творческие. И, конечно же, их внешний вид просто кричит об этом. Эти ребята, так отличаются от меня со всеми этими многослойными свитерами, «оверсайз луками», огромными очками без диоптрий, странными цветными стрижками, татуировками, этническими аксессуарами и множеством множеств всего еще. У них полно странных хобби и общих тем для разговоров. Что-то типа «Насколько конкурентно способны интерьерные решения, предлагаемые IKEA на современном рынке».
А что я? Я могу поговорить с ними о теннисе. Но едва ли тут кто-нибудь знает, что такое «бэкхенд» или «тройной брейкпоинт».
На минуту я замешкалась, лихорадочно размышляя, нормально ли будет сесть рядом с Амандой, обладательницей фиолетовых афро-косичек. Из всей группы она кажется мне самой общительной. И я очень надеюсь, что её дружелюбие распространится и на меня. Но вдруг там уже занято? Если она попросит меня пересесть, будет супер неловко. Я сгорю со стыда. Спокойно, Ника, досчитай до пяти и садись.
Раз. Ничего ужасного не произойдет.
Два. Все так делают.
Три. Дверь позади меня хлопает, другой наш одногруппник, Эштон, заходит в класс и с громким «Хей, ребята» приземляет свою сумку на соседнее место с Амандой. Я вздыхаю и занимаю пустую парту.
Отлично Ника. У тебя прекрасно получается.