Я также была свидетельницей, как Конор выговаривал ей по телефону. И «выговаривал» было именно то слово, которое подходило больше всего. Словно это был разговор отца с нерадивым ребёнком. Как я поняла, Конор не знал о семейных трудностях Стейси, но, видимо, то удивительное чутьё лидера, что сделало его капитаном, подсказывало ему, что прогулы Стейси это что-то немного большее, чем безответственность. И, кажется, его призывы к её совести подействовали, как и то, как я знала из каждодневных смс, что её синяки прошли. и она появилась на корте, чтобы также как и все каждодневно впахивать с ракеткой. Поэтому на каждой тренировке я могла лицезреть веселую, скалящуюся и подразнивающую по любому случаю Стейси.
Что же касалось меня, моя влюбленность в Конора, росла с каждым днем. Первое что я делала, приходя на корт, это находила взглядом его высокую фигуру в бессменной черной майке с цифрами семьдесят восемь. Не проходило и дня без разговоров с ним, и я говорю не о теннисе. Когда мы были не на корте, я находила, множество поводов обменяться с ним сообщениями. А каждое его прикосновение заставляло меня трепетать. Но самое главное, каждый раз, когда я была с ним, ко мне возвращалось забытое чувство комфорта. Подобное я испытывала только рядом с Ником. Но это было так давно, что я и забыла, как это, когда ты не боишься быть собой, говорить, о чем думаешь, быть смешной, нелепой или странной. Я забыла, как преображается твоя жизнь, когда есть кто-то кто тебя понимает.
Я болтала с ребятами из команды, стоя у автоматов с водой. Из всех нас в чемпионате участвовало четверо: я, Стейси и Майк с Хенком. И надо сказать, что за последнее время я сблизилась с ними, так как мы много времени проводили вместе на корте. Конечно, как и почти во всех случаях мы обсуждали три темы: приближающийся чемпионат и наших соперников, ворчали на Конора с его замашками тирана или ныли, как мы задолбались на тренировках и что вся жизнь проходит мимо.
– Тебе не стоит волноваться об этом, я приберегу второе место для тебя, – засмеялся Хенк.
– Эй, пускай твоя длинноволосая задница даже не надеется на победу в этот раз! – Майк криво улыбнулся ему, – я проиграл только потому, что стоял против солнца.
– Ох уж это солнце, – пробормотала я.
– Во-первых, моя задница, – гладкая как шёлк, – с этими словами Хэнк подмигнул Эшли, – а во-вторых, я уже где-то слышал про солнце в твоём исполнении. Как известно, плохому танцору…
Мы все дружно рассмеялись.
– Тц! – Майк замахнулся на Хенка бутылкой, – а ты в этот раз не забудь заплести волосы. А то тебя попросят прийти в день женских соревнований, как тогда в Нью–Йорке…
Вау. Кажется, это действительно задело Хенка, судя по красным пятнам, появившимся на его скулах. А потом он бросил быстрый взгляд на Эшли. И это был именно тот взгляд, в значении которого не ошибёшься.
– Тогда тебе стоит прейти на ходулях, а то решат, что ты сбежал из детской лиги.
Лица ребят исказились, кажется, в этот раз они оба наступили на больную мозоль друг другу. А в следующую секунду Майк с криком «Конор, меня обижают» все–таки, треснул Хенка бутылкой по голове. И отскочил назад, прячась за наши спины. Хенк рванувший за ним не успел, Майк юркнул за меня, хватая меня за плечи и выставляя вперед, как щит.
– Ника, скажи ему! – Я засмеялась, пока они мотали меня между собой туда–сюда, в попытке добраться друг до друга.
Но тут Хенк, обманным движением скользнул в сторону, и Майк особенно резко развернул меня ему на встречу, от чего мы с Хенком столкнулись. Я запнулась о собственные ноги, и почувствовала, как теряю опору из–под этих самых ног. А в следующую секунду я приземлилась на зад, тормозя себя от падения на спину локтями.
Бух, локти садануло.
– Ника! – в эту же секунду Конор оказался рядом со мной на земле. – Ты в порядке?