Доктор Джин повернулся к Алане.
— Если тебе что-нибудь понадобится, милая форелька, я примчусь к тебе.
— Спасибо.
— Ты знаешь, о чем я, — добавил доктор.
— Да, знаю, — тихо согласилась Алана. Он кивнул, вернулся к своему «блейзеру» и уехал, подняв облако пыли.
Раф помог Алане сесть в джип, потом забрался сам. Она украдкой наблюдала за ним, сопоставляя воспоминания с реальностью.
Раф, который находился сейчас рядом с Аланой, был старше, более сдержан, чем тот, другой, из воспоминаний. Когда он не улыбался, лицо выглядело массивным, будто вытесанным из камня. Движения по-прежнему оставались грациозными, что всегда восхищало Алану. Голос был нежен, а руки… прекрасны. Странно было применить это слово к сильным мозолистым мужским рукам, но лучшего определения она не могла подобрать. Не все сильные натренированные руки производили на Алану такое впечатление. Иногда при виде подобных рук ее охватывал ужас.
— Сегодня нам повезло, — отметил Раф, искусно управляя машиной на каменистой дороге, куда они выехали с автостоянки.
— Повезло? — удивилась Алана, почувствовав в голосе нотки беспокойства и ненавидя их.
— Нет дождя. Последние несколько дней лило как из ведра.
Алана пыталась избавиться от озноба, охватившего ее при мысли о молнии и громе, о горах и скользких темных ледяных глыбах.
— Да, — поддержала Алана низким голосом, — я рада, что нет бури.
— Раньше ты любила грозы, — тихо произнес Раф.
Алана замерла, вспоминая сентябрьский полдень, когда гроза застала их во время прогулки верхом. Они добрались до рыбацких хижин, насквозь промокшие и запыхавшиеся. Раф стянул с нее мокрую куртку, затем блузку, его руки дрожали, когда он прикасался к ней.
Закрыв глаза, Алана хотела забыться. Мысль о том, что Раф может к ней так прикасаться, заставила ее томиться от желания: тут же безумие, страх, мечта и ночные кошмары сплелись в единый клубок, она не могла ни понять, ни объяснить своего состояния.
Если Раф и вспомнил ту сентябрьскую грозу, когда он снимал с Аланы одежду, ласкал ее, а вокруг только потрескивал огонь и стояла тишина, нарушаемая их прерывистым дыханием, то эти воспоминания никак не отразились ни на его лице, ни в словах.
— На прошлой неделе был крепкий мороз на высоте пять тысяч футов, — продолжал Раф. — Листья осины свернулись от холода. Сейчас они напоминают солнечные блики, танцующие на ветру.
Он бросил быстрый взгляд на Алану, увидев на ее лице признаки внутренней борьбы.
— Тебе по-прежнему нравятся осины, не так ли? — спросил Раф.
Алана молча кивнула, не доверяя своему голосу. Горные осины с белоснежной корой и дрожащими серебристыми листочками были ее любимыми деревьями. Опавшие листья осины показались ей желтыми и прозрачными, как… солнечные блики, танцуюшие на ветру.
Боковым зрением женщина заметила, что Раф наблюдает за ней своими внимательными золотистыми глазами.
— Мне по-прежнему нравятся осины, — промолвила Алана.
Она старалась говорить нормальным спокойным голосом, благодарная Рафу за спасительную тему. Для нее существует только настоящее. Прошлое слишком обременительно. О будущем она не думает. Живет одним днем. Часом. Минутой. Больше вынести не может.
— Даже зимой, — добавила Алана громким шепотом, — когда ветки черные, а стволы похожи на призраков, завязших в снегу.
Раф вел машину по узкой горной дорожке, вьющейся серпантином. На мгновение он бросил взгляд на возвышающийся слева величественный гранитный хребет Горы Извилистой Реки.
— Еще немного, и высокогорье покроется настоящим снегом, — произнес он. — Первый морозец уже уничтожил насекомых. Потом опять потеплело. Форель должна быть чертовски голодной. А это означает удачную рыбалку для наших пижонов, гостей, — мгновенно поправился он, думая про себя: «Никому не нравится, когда его называют пижоном».
— Наших пижонов? — медленно проговорила Алана, глядя на Рафа темно-карими, казавшимися почти черными глазами.
Косые лучи солнца проникали сквозь тент автомобиля, усиливая загар на лице Рафа, рыжевато-каштановый оттенок его усов и окрашивая глаза в удивительный золотистый цвет. Неожиданно улыбка тронула его губы, хотя по выражению лица было ясно, что он смеялся над собой. На ее вопрос он ответил вопросом:
— Разве Боб не упоминал обо мне?
— Нет, — сказала Алана дрогнувшим голосом. — Ты — полная неожиданность для меня.
Раф изменился в лице.
Выражение боли промелькнуло так быстро, что она решила, будто просто ошиблась. Она опять становилась слишком чувствительной, бурно на все реагирующей. У женщины возникло желание дотронуться до Рафа, чтобы избавить его от боли, которую, ей показалось, она причинила, не желая того.
Мысль о том, чтобы дотронуться до Рафа, не испугала Алану. В отличие от прикосновения к ней. На мгновение она задумалась о причине, но единственное, что пришло на ум… ничего. Пустота.
Как и в эти шесть страшных дней.
— Похоже, нам придется нелегко, — мягко произнес Раф.
В его голосе были одновременно покорность и что-то, похожее на гнев.
Прежде чем заговорила Алана, Раф опередил ее.
— Боб и я — компаньоны.
— Компаньоны в чем? — удивилась Алана.
— В организации экспедиции для пижонов, гостей. Коттеджи и водоемы находятся на территории Западной Ленивицы. На моей земле. Лошади и снаряжение принадлежат Бобу. Он ковбой, я проводник, а ты повар. Если вдруг появится доктор Джин, — добавил Раф, криво усмехнувшись, — он будет главным добытчиком червяков для рыбалки.
Ошеломленная, Алана не знала, что ответить. Она пойдет на Разбитую Гору с Рафаэлем Уинтером. Мечта и видения слились воедино, обрушились на нее, словно поток ледяной воды.