— Я имею в виду, чтобы про запас было. Ведь во время жатвы ты, дядя Миша, как обычно, на зерносушилку пойдешь…
— Вечно меня в самое пекло сунуть норовите. Нашли черту подручного грешников поджаривать!
— Хлеб-то разве каким грехом провинился?
— Хлеб-то не виноват, зато все остальные на круг виноваты, мать их в качель!..
Чужак, намеренно показывая, что разговор этот его не касается, начал было распрягать лошадь.
— Мне бы надо с вами малость потолковать, — сказал, обращаясь к нему, председатель. — А лошадь ты сам распряги, дядя Миша.
— Это можно! — с готовностью согласился Мишка и направился к телеге.
Чужак подошел поближе. Председатель выждал, пока Мишка распряг и увел лошадь.
— Во-первых, — начал он сухо, по-фронтовому, — кудесник, ведун или кто вы там еще — все это дурь несусветная. Об этом даже и говорить не стоит.
Чужак кивнул.
— Второй вопрос я вынужден вам задать, поскольку мне как официальному лицу сделали определенное сообщение. Короче говоря, свидетели утверждают, якобы девять дней назад, в ночь с субботы на воскресенье у вас, в этой избе, побывали беглые заключенные. Это правда?
— Нет.
— Утверждают также, будто они у вас забрали хлеб и табак. Скажем, вынудили силой.
— Никого у меня не было. А если бы кто забрел, я бы без всякого принуждения отдал хлеб и табак.
— Значит, из симпатии? — раздраженно спросил председатель.
— Чтобы не дожидаться, пока забьют насмерть. Но тут никого не было. Да я и не знал, что беглые заключенные в эти места заходят. Из моих документов вам должно быть известно, что я никогда и ниоткуда побегов не совершал. Правда, и бежать мне не было резона, ну да про это никто, кроме меня, не знает…
— Вы все сказали? — спросил председатель.
— Все.
— Ладно, с этим покончили. Теперь третий вопрос: собака Евсея.
Председатель оглянулся по сторонам, надеясь увидеть собаку, которой, кроме как здесь, на заимке, больше и быть негде. Но ни ранее, пока он дожидался углежогов, ни теперь, когда они вернулись, собаки он не заметил.
На деле же получилось так, что Найда, которая стерегла дом в отсутствие углежогов, завидя верхового, спряталась в кусты и теперь подсматривала за людьми из своего укрытия. Найда хорошо знала и лошадь, и всадника. Она без звука подпустила их к дому, выжидая момента, когда невзначай гость вздумает повернуть прочь, тут-то сторожевому псу и полагалось преградить дорогу.
— С какой целью вы сманили у Евсея собаку?
Чужак досадливо, непочтительно пожал плечами.
— С какой целью вы сманили у Евсея собаку? — нетерпеливо повторил председатель.
— Да не сманивал я. Она сама от него сбежала.
— А почему именно к вам?
— Почувствовала, что я ее не прогоню.
— Евсей повернул дело по-другому. Он, видишь ли, лесничий, а его лишили собаки аккурат теперь, когда по тайге беглые заключенные разгуливают… Ясно вам, куда он клонит?
— Я не знал, да и сейчас не знаю, скрывается ли кто в тайге. Правда, Миша рассказывал что-то похожее, но я не поверил. И сейчас не верю. Но даже если это и правда, то ведь известно, что беглецы норовят поглубже в тайгу забраться, а не по дорогам расхаживать. Может, это городское жулье? Тогда их надо на воскресном базаре ловить.
— Пожалуй, вы правы… Но собака Евсея все же у вас. Верно?
— Верно.
— А собака, как известно, денег стоит.
— Я предложил двойную цену.
— Никто не обязан продавать свою собственность, если не желает.
— А лучше бы продать. Собака навсегда теперь вышла из его послушания.
— Отчего так?
— Он сам потерял ее преданность. Сказал, что убьет ее, а собака поняла.
Председатель подержал на весу ноющую раненую ногу. Однако стоять на одной ноге тоже было неспособно. Вытащив пачку папирос, он рассеянно протянул ее чужаку. Не замечая, что тот не воспользовался его предложением, поднес ему и зажигалку. Какое-то мгновение постоял так, с протянутой зажигалкой, потом, досадуя, закурил сам.
— Гм… Об этой истории дядя Миша раззвонил по всему селу. Значит, по-вашему, собака каждое слово понимает?
— Не каждое. Если сказать ей, к примеру, «председатель», она не поймет. Но если она сейчас видит нас, то понимает, радуюсь я тому, что вы здесь, или нет. Знает и про вас: рады ли вы меня видеть. Знает, какая собака у вас дома, и, по-моему, знает, как вы с ней обращаетесь — хорошо или плохо. Собака особенно чует, какие чувства испытываем мы, люди. Конечно же, она понимает далеко не все, но иной раз способна почувствовать такое, что не каждому человеку удается.