— Мы, военные, все знаем! — важно говорил кадет. — Рабочие, известно, — все бунтовщики, их студенты мутят. А сейчас и мужики туда же! Против помещиков взбунтовались, сколько усадеб пожгли! Мой папа недавно в Воронежскую губернию ездил мужиков усмирять. Ну, и было им за это!
И он с увлечением стал рассказывать, как его папа полковник беспощадно расправился с восставшими крестьянами. По его словам выходило, что его папа — герой, победивший полчища разбойников. Я слушала молча и замирала от ужаса.
Когда гости уехали, я сразу начала рассказывать няне все, что узнала от кадета. В комнату заглянула горничная Даша и остановилась в дверях послушать.
— Так им и надо, злодеям! — жестко сказала няня. — Виданное ли это дело: мужики против господ пошли!
— Нянюшка, — мягко вступила в разговор Даша, — ведь не от хорошей жизни народ бунтует! Ведь четвертый год война идет, и конца ей не видно! Измучился народ… Это нам с тобой в генеральском доме сытно, а ведь рабочие-то голодают! Деревня-то нищает! А солдаты как настрадались в окопах! И ради чего? Порядок, нянюшка, выходит, неладный…
— Молода еще про порядок рассуждать! — строго оборвала няня горничную. — Ясно, какой без царя порядок может быть? Разлентяйничались все, работать не хотят, оттого и голодают!
— Не оттого, нянюшка, — тихо сказала Даша и ушла.
Я не вдумалась тогда, кто из них прав… Я слепо верила няне.
К бабушке часто ездил доктор. Был он огромный, толстый и очень разговорчивый. Перед тем, как идти в бабушкину спальню, он усаживался в глубокое кресло в гостиной, чтобы выкурить сигару, — и вот тут-то, за неимением других слушателей, разглагольствовал передо мной и няней. От него я впервые услыхала фамилию Ленина. От него впервые услыхала о большевиках.
— И чем все это кончится? — вздыхал доктор. — Ленин, этот государственный преступник, объявлен «вне закона», агенты Керенского с ног сбились: ищут, чтоб арестовать его. Но ничего не выходит! Большевики прячут. А в ихней — большевистской — газете чуть не каждый день статьи. Его, не иначе! Вся — видите ли — власть должна к этим разбойникам перейти! Войну — видите ли — кончать хотят!.. А это же позор не довести ее до победного конца!
Потом доктор глубоко вздыхал, с трудом вытаскивал из кресла свое грузное тело и кончал все разговоры всегда одним и тем же:
— Если бы Керенский арестовал Ленина сразу, как тот из-за границы приехал, ничего бы этого не было, — или: — Если большевики возьмут власть, это будет, конечно, ненадолго, но это будет ужасно! — И он шел к бабушке.
После его ухода няня еще долго охала и ужасалась. А у меня было смутно и жутко на душе, — надвигалось что-то страшное…
В октябре с бабушкой случился удар. У нее отнялся язык, и она почти все время была в беспамятстве, а когда приходила в сознание, трудно было разобрать, понимает ли она, что ей говорят, или нет.
Мы с няней послали Володе телеграмму. Он сразу ответил, что выезжает.
Я ждала Володю в большом волнении. Как мы встретимся? Какой он стал? Сгладилась ли та отчужденность, которая легла между нами перед его отъездом? Решусь ли я, наконец, спросить у него, — кто же наш отец…
На железной дороге тоже царила разруха; поезда ходили нерегулярно, и мы с няней не знали, в котором часу ждать Володю. Ночь накануне его приезда я почти не спала. Когда раздался звонок я бросилась к прихожей, но няня уже отпирала входную дверь.
— Нянечка, здравствуй! Как бабушка?
Знакомый голос! У меня так зазвенело в ушах, что я не услышала ответа няни. Я остановилась в дверях и смотрела на брата. Я едва узнавала его в очень высоком, стройном студенте, обнимавшем няню.
Володя оглянулся и увидел меня.
— Здравствуй, сестренка!
Мне хотелось броситься к нему на шею, но я — сама не знаю почему — молча протянула ему руки. Он как будто немного опешил, потом крепко пожал их.
— Ирина, как бабушка?
— Без сознания, — только сказала я.
Заходили к бабушке, потом завтракали. Все было, как во сне… За завтраком Володя задавал мне какие-то вопросы, я односложно отвечала. Няня наблюдала за нами и все больше хмурилась.
Наскоро поев, Володя сказал, что уходит и не знает, когда придет. Дверь захлопнулась за ним. Мы с няней растерянно посмотрели друг на друга.
— Нянечка… Что же это? — пробормотала я и расплакалась.
— А ну его! — сердито отрезала няня. — Как волка ни корми, он все в лес смотрит!
…И весь день прошел, как во сне. Я ждала Володю. Володя не шел. Меня мучила совесть, — он, наверное, обиделся, что я его не поцеловала при встрече… Няня угрюмо молчала. Приходил доктор. Удивился, узнав, что внук бабушки приехал, но его весь день нет дома. Укоризненно покачал головой, сказал: