Данилова. Разрешите и мне добавить? Чувствуется рука врагов… С чего неудачи в мае начались, товарищ Сталин? Измена на ряде участков.
Сталин. Расследование идет. Виновные понесут наказание.
Данилова. И еще хотела бы сказать, товарищ Сталин. Не думайте, что о себе хлопочем: мол, наш, особенный Петроград. За коммунизм бьемся, за него сердце болит…
Иванченков. Ты товарища Сталина не агитируй…
Сталин. Не нужно прерывать… Каждый трудящийся должен иметь право свободно высказать свои мысли, свои соображения… (Думая вслух.) Со временем это правило будет, полагаю, наряду с другими внесено в Конституцию нашей страны… Продолжайте, пожалуйста, товарищ Данилова.
Данилова. Спасибо… Вот я хочу сказать, как мы жили… В поте работает человек, а его оскорбляют, считают за раба, существо без души. Если он недоволен — избивают, гноят его в тюрьмах, стреляют в него… А женская доля какая была!.. Вспомнить страшно… А теперь лезут англичане. Нет, хватит, господа хорошие!.. Теперь мы к свету вышли и прав своих не уступим, не отдадим… Святое дело затоптать хотят, Россию опять в грязь?.. Нет, немыслимо, назад возврата не будет… Не пойдет русский народ обратно: во тьму, во мрак, к городовым, к кабале, к нищенству и сиротству… Страшно и подумать об этом, товарищ Сталин…
Сталин. Вы правы, товарищ Данилова… (пауза.) Не сомневаюсь ни на минуту в силах рабочего класса, всего трудового народа. Все препятствия одолеем, и какие бы враги ни встретились на пути, — мы одержим верх…
Потапов. Надежда на вас, товарищ Сталин, озаботьтесь о городе, о защите… Что заводу передать?
Сталин. Поделюсь своими соображениями. Силы у нас достаточные, безусловно. Надо их лишь правильно использовать. Что у врагов? Из всех наблюдений и проверок ясно одно: действиями врагов руководит какая-то группа, некий «центр», вдохновляемый из-за границы. Какая перед нами задача? Раскрыть этот «центр» и раздавить. Сумеем ли мы это сделать и этим защитить Петроград? Полагаю, что питерский рабочий класс сумеет это сделать. Можете не сомневаться в том, что пассивная, отступательная, пораженческая практика будет пресечена. Благодарю вас за полезную беседу. (Жмет руки делегатам.)
Потапов. Вам спасибо — за прием, за беседу, за ясные слова.
Сталин. Было бы полезно, чтобы вы, ваша группа, побывали на фронте и в Кронштадте, побеседовали бы с бойцами. Понаблюдали бы. Этим вы поможете делу.
Потапов. Будет выполнено, товарищ Сталин.
Входит секретарь.
Секретарь. Вызванный вами начальник артиллерии Кронштадта Буткевич прибыл.
Сталин дружески прощается с путиловцами. Входит Буткевич — плотный, пожилой, с моржовыми усами, бывший офицер. Сталин кивком указывает ему место. Секретарь уходит.
Сталин. Доложите об обстановке на фортах.
Буткевич. Слушаюсь… Как раз захватил все необходимые документы. Вот копия последнего рапорта комиссара Кронштадтской морской базы, поданная Петроградскому Комитету Обороны… Здесь излагаются результаты обследования всех фортов.
Сталин. Каковы же эти результаты?
Буткевич. Вот, например, о Красной Горке… «Охрана на должной высоте, техническая часть в полной исправности». Двенадцатидюймовая батарея, десятидюймовые батареи меньшего калибра, электростанция, радиостанция и прочее. Сплошной круговой оборонительный пояс. «Артиллерийский огонь может быть открыт по истечении десяти минут, а дежурной батареей в любую минуту»… «Настроение как комсостава, так и команды вполне удовлетворительное. На Красную Горку можно положиться, как на вполне надежную опору. Признаков, наталкивающих на подозрение в измене, не наблюдалось нигде»…
Сталин. Это выводы комиссии. А ваши личные?
Буткевич. Я только технический специалист. В функции политические не разрешаю себе углубляться.
Сталин. Отвечайте прямо.
Буткевич. Присоединяюсь к выводам комиссии… Полагаюсь на ее авторитет.
Сталин. А как вы объясните три попытки взрыва Красной Горки?
Буткевич. А-а… об этом… Слушаюсь. Велось следствие. Установлена одна попытка дать ток в минный кабель, затем попытка злоумышленников пробраться к минному погребу и, наконец, третий случай — удар молнии в погреба десятидюймовой батареи и одной шестидюймовой. Погреба взорвались…
Сталин. Громоотводы «случайно» отказали… Как вы расцениваете такое накопление «случаев»?
Буткевич. Я, право, не знаю… Несомненно, тут есть злой умысел… Мы оговорили это в одном параграфе.
Сталин. Ага, «оговорили»? Итак, в одних параграфах виновата природа, в других — «злоумышленники»?.. В политике такая двойная бухгалтерия к добру не приводит, а мы занимаемся именно политикой — политикой России. Имеете что-либо сообщить еще?