Слова Мими отозвались запоздалой реакцией: мать Кэти умерла, — а это означает, что он вдовец. Челсия старалась вызвать в себе сожаление по поводу его утраты, но одна мысль, что он холост, переполняла ее душу ликованием, заставив отступить все остальные чувства.
Она на расстоянии ощутила, как он напрягся при виде Мими. Получив заверения, что с дочерью все в порядке, он вскочил с места, вероятно не до конца убежденный, что так оно и есть, и последовал за ней к регистратуре. Лицо его выразило явную обеспокоенность, когда он заметил там поджидавшую их Челсию.
— Вы уверены, что с Кэти все благополучно? — спросил он снова.
— Она делает успехи, мистер Таннер. Сожалею, что так вас встревожила, — поторопилась успокоить его Мими. — Я просто хотела познакомить вас кое с кем. Моя золовка, Челсия Лаутон.
Он, нахмурясь, смерил Челсию оценивающим взглядом. По тому, как она рассматривала его в приемной, он, возможно, вообразил, что она сама подстроила эту встречу. От смущения у нее так загорелись щеки, что она подумала — от нее, должно быть, пышет жаром, как от раскаленной печи.
— Очень приятно, — сказал он. Голос звучал настороженно. — Ник Таннер.
Она пожала протянутую руку. Никакое другое рукопожатие в мире не показалось бы ей таким теплым и надежным.
— Ну, тогда я пошла к Кэти, — вставила Мими. — Увидимся через несколько минут.
Ник Таннер проводил Мими недоуменным взглядом и с видом человека, решающего непосильную задачу, повернулся к Челсии.
— Так что вы хотели? — недоуменно проговорил он.
Под его внимательным взглядом у Челсии перехватило дыхание. «Сосредоточься, идиотка! — резко одернула она себя. — Перестань воображать, что летишь с ним на воздушном шаре в закатную даль».
Слегка откашлявшись, она начала:
— Мистер Таннер…
— Слушаю вас, мисс Лаутон. — Ситуация явно начинала его забавлять. Одна бровь поползла кверху, в то время как блестящие карие глаза осматривали ее с головы до ног — от копны растрепанных волос до свекольных сапог, вызывающе торчавших из-под дурацкого зеленого пончо, и когда она представила, как выглядит со стороны, ей чуть не стало дурно.
Начать снова стоило ей неимоверных усилий.
— Я… я занимаюсь воздухоплаванием. Моя фирма называется «Воздушные шары Беркшира»…
Мгновенно выражение его глаз неуловимо изменилось, словно по лицу пробежала тень.
— Воздушные шары?..
— Да. С людьми на борту. Тепловые аэростаты. Мне заказывают полеты, я занимаюсь обучением, выдаю свидетельства. Временами я… я также беру в полет детей — пациентов здешней больницы.
Он слушал ее, холодно прищурившись, откинув голову. Она нервно облизнула губы.
— Продолжайте, — произнес он таким ледяным тоном, что она буквально окоченела. Что это?
Только что голос его звучал вполне любезно. Она допустила какую-то ошибку? Обычно ее способ зарабатывать себе на жизнь казался людям чем-то вроде волшебной сказки, и обхождение было соответствующим. Во всяком случае, подобную реакцию она наблюдала впервые.
— Мы… установили, ч-что большинству детей полеты доставляют огромное удовольствие, а это часто можно использовать при курсе терапии.
— Не понимаю. — Он скрестил руки на груди, и это движение явственно показывало, что он стремится закончить разговор.
Собрав все свое мужество, она продолжала:
— Нам не нравится слово «подкуп», но, в сущности, так оно и есть. Обещанная им награда в виде путешествия на воздушном шаре помогает переносить утомительные или болезненные процедуры.
— Мы? Кто это «мы»? — спросил он с внезапным раздражением. — Вы что, работаете в этой больнице?
Она с трудом сглотнула.
— Нет, но я поддерживаю тесную связь с каждым детским врачом и…
— И очевидно, это вам принадлежит идея засунуть Кэти в свою… свою воздушную программу. — Он явно вышел из себя, его голос был переполнен сарказмом.
— Мими, медсестра, которая нас познакомила, считает, что Кэти — как раз тот случай, когда реальная польза…
— Случай! Вы хотите использовать мою дочь в качестве подопытного кролика в вашем чертовом эксперименте? — (Челсия поймала недоуменный и встревоженный взгляд регистраторши.)
— Простите. Мне очень жаль. Я неправильно выразилась. Разумеется, я совсем не имею в виду…
— И я предпочел бы, чтобы моя дочь никогда в своей жизни не сталкивалась с таким понятием, как подкуп.