— Конечно. — Челсия подошла к корзине и, опершись на руки, перемахнула через борт. Чуть погодя она услышала, как кто-то впрыгнул позади нее. Она обернулась, ожидая увидеть Кэти, но, встретившись глазами с Ником, приглушенно вскрикнула. — Зачем ты тут? Собираешься лететь?
Ответа она не получила. Ник был занят тем, что торопливо и сосредоточенно отвязывал аэростат. Прежде чем она осознала, что происходит, он бросил канат Ларри, и корзина, качнувшись, медленно начала подниматься.
— О Боже… Подожди. — Глаза у нее округлились. — Ларри, постой. А как же Кэти? Она побежала к машине за свитером.
Но Ларри будто оглох. Они с женой молниеносно покинули площадку, даже не взглянув на Челсию.
— Что здесь происходит? — растерянно и жалобно спрашивала она, а корзина продолжала подниматься. Почти в панике Челсия оглянулась по сторонам и оказалась лицом к лицу с Ником. — Что происходит?
Ник стоял, держась рукой за проволочную растяжку, и казался совершенно невозмутимым. Челсия ринулась к канату, присоединенному к выпускному клапану, но Ник перехватил ее руку. Она попыталась дотянуться до каната другой рукой, но ее попытка была с легкостью пресечена. Как ни старайся, своего не добьешься. Ник вел себя по-хозяйски. Плечи у нее безнадежно поникли.
— Вы все это подстроили! Вы все! — хрипло выкрикнула она, в то время, как воздушный шар легко плыл над головами ее коварных родственников. — Меня обманули. — Она бросила взгляд через бортик, но Ник тут, же схватил ее за руку и потянул к себе. — Оставь! Я не собираюсь прыгать. Лучше подумай, как сам опустишься. — Она немедленно высвободилась, но даже от этого краткого соприкосновения, так не похожего на объятие, сердце едва не выпрыгнуло у нее из груди.
Челсия с трудом сдерживала слезы. Она была смущена, обижена, сбита с толку. Ей казалось, что все, кого она знает, в заговоре против нее.
Из передатчика, искаженный помехами, раздался голос Ларри:
— Эй, сестричка, как дела наверху? Чувствуя, что задыхается от гнева, она сначала решила не отвечать, но потом все-таки потянулась к передатчику.
— Отлично, братец. У нас тут легкий северо-восточный ветерок. Низкая влажность, хорошая плавучесть…
Она полагала, что он в полной мере ощутит лед в ее голосе.
— Ну, не надо обижаться, Челси, — произнес он просительно.
— Что мне надо, я сама знаю, спасибо. Поговорим позже. — Она в сердцах оборвала связь и плюхнулась на скамейку. К ее безграничному изумлению, Ник уверенным движением отвернул горелку.
— Ты хоть понимаешь, что делаешь? Он хмыкнул.
— Практикуюсь. Занимаюсь этим с тех пор, как ты уехала.
Как только шар стал набирать высоту, Ник посмотрел на нее, и глаза у него зажглись тем самым огнем, который она так любила. Непрошеный холодок пробежал у нее по спине, а щеки запылали жаром. Ее похитили, завлекли обманом и держат здесь силой. Ей Богу, это правда. Она в плену у загорелого до черноты, невероятно привлекательного воздушного пирата. Вопреки логике ей захотелось безудержно расхохотаться от переполнявшего ее ликования. Но она, тут же себя одернула. Если вдуматься, все это было далеко не смешно.
— Ладно, Ник, давай покончим со всей этой ерундой, — сказала она твердо. — Чего ты добиваешься?
— Я просто решил, что это наилучшая возможность поговорить. Никто не помешает, убежать некуда.
— А как насчет Кэти? Что это за история с ее ухудшением?
— Прости, но я не был уверен, что ты явишься на мой зов. А Кэти — дело другое.
— Да, другое. — Она покорно вздохнула. — Так о чем ты хочешь со мной поговорить?
— Прежде всего, я должен сообщить тебе, что на «Сосновой горе» решено организовать центр воздухоплавания. Мы с Четом Локвудом обсудили это во всех деталях и пришли к выводу, что тепловые аэростаты — это великолепная возможность привлекать сюда людей круглый год. И нам бы хотелось, чтобы именно ты возглавила это предприятие.
— Что? — прошептала Челсия в совершеннейшем ошеломлении.
— Ты будешь делать здесь, примерно то же, чем занята сейчас. И мы гарантируем, что получать ты будешь столько же. И любые дополнительные льготы, которые ты там имеешь, будут тебе предоставлены.
Челсия вскочила в сильнейшем волнении.
— Я просто поражена твоим бесстыдством, Ник Таннер. Кто я, по-твоему, такая? Бесчувственная кукла, которую можно перебрасывать с места на место, как кому заблагорассудится? Почему ты не сказал мне об этом раньше — до того, как я получила новую работу и уехала, бросив здесь все и перечеркнув всю свою прежнюю жизнь?
— Сам не знаю, — признался он, расстроенный ее словами, — и все, что я могу, — это попросить у тебя прощения. Я просто не понимал, что мне отпущен определенный срок и мое время истекает.