— Мне ужасно жаль… — пробормотал маркиз.
— Мне тоже. — Фрэдди покачал головой. — Лингфилд был прекрасным человеком, и, можно предположить, отличным солдатом.
— Уверен, что ты прав, — добавил маркиз. — Будьте добры, Чемберлен, передайте его вдове мои глубочайшие соболезнования.
— Леди Лингфилд скончалась несколько лет назад, милорд, — ответил Чемберлен. — Но у вашего покойного друга осталась дочь. Представляю, как она воспримет событие о смерти отца!
— Тогда передайте мои соболезнования ей, — попросил маркиз. — И конечно, отправьте венок от меня. Где его похоронят? На деревенском кладбище?
— Думаю, да, милорд. У меня есть еще одна новость.
Маркиз резко вскинул голову:
— Надеюсь, вы не собираетесь сообщить мне о еще каком-нибудь несчастном случае?
— Нет. — Чемберлен покачал головой. — Полагаю, вы помните, что вчера велели всем своим гостям написать перед скачками завещания. Наверное, это была шутка.
— Конечно, шутка, — сказал маркиз. — Некоторые из них, которые я прочел, весьма забавны.
Он едва заметно улыбнулся, вспомнив, что один из участников бегов завещал ему свору гончих собак и изъявил такое пожелание: каждый год в день кончины их владельца поить животных бочковым пивом.
— Твои псы пьют пиво, дружище? — поинтересовался маркиз у автора завещания, как только прочел его.
— Не знаю. Сам выяснишь.
Согласно другому завещанию маркизу причиталась коллекция чучел птиц. Автор велел украсить ими самую красивую комнату в Труне.
— Вы хотите сказать, что и Лингфилд написал вчера завещание? — спросил маркиз у Чемберлена.
— Да, милорд. Кроме того, он заверил его подписями свидетелей.
Было в голосе управляющего нечто такое, что заинтриговало маркиза.
— И что же в этом завещании? — спросил он. — Скажите же нам скорее.
— Сэр Чарльз, милорд, назначил вас попечителем своей дочери.
— Попечителем дочери? — переспросил маркиз, глядя на мистера Чемберлена широко раскрытыми глазами.
— Да, ваша светлость. И должен известить вас о том, что документ, о котором идет речь, составлен по всем правилам и имеет полную законную силу.
Глава вторая
Валета вошла в небольшую, но уютную гостиную и беспомощно огляделась по сторонам.
Ей казалось, что со дня смерти матери эта комната почти не изменилась.
Раньше семья проводила в ней очень много времени. Поэтому именно здесь хранилось все самое ценное, самое дорогое и красивое, что только было в доме.
На столиках и полках тут и там стояли не только великолепные фарфоровые вазы, которые мать Валеты привезла из родительского дома, но также и маленькие безделушки. Их Валета либо делала когда-то сама, либо покупала на свои детские сбережения и дарила отцу и матери на дни рождения и Рождество.
На стенах висело несколько великолепных акварельных рисунков — некоторые в рамах, некоторые — без. Талант художника проснулся в Валете еще в детские годы.
Кроме того, в этой комнате хранились книги. Они стояли на полках красивого книжного шкафа, выполненного в стиле чиппендэйл, лежали на некоторых из столов, а также на стульях, которыми редко пользовались.
Валета обвела гостиную печальным взглядом. Мысль о расставании с сотней вещей, таких дорогих ее сердцу, показалась ей невыносимой.
Она обожала читать в гостиной. А еще в кабинете отца.
Книг там тоже было видимо-невидимо. Они лежали повсюду — на полу, на стульях, на столах, и попытки навести в кабинете порядок обычно заканчивались неудачей.
«Разве я смогу уехать из этого места? — спрашивала себя Валета. — И если смогу, то куда поеду?»
Каждая комната в этом доме являлась частью самой Валеты. Но теперь, после смерти отца, она не могла продолжать жить в усадьбе. И не знала, куда ей деваться.
Об этом они уже разговаривали с няней — женщиной, находившейся с ней рядом с самого ее рождения. Та сказала, что слишком стара для переездов.
— Но, няня, мы просто не можем здесь оставаться.
— Почему?
— За этот дом мы должны вносить ежемесячную арендную плату, а без папиной пенсии у нас будет слишком мало денег.
Ты ведь знаешь об этом не хуже, чем я.
Няня вздохнула:
— Если его светлости хватит порядочности, в чем я, конечно, сомневаюсь, то он позволит вам жить в этом доме бесплатно. Ведь если бы не его безумные затеи, то ваш отец не скончался бы в столь молодом возрасте.
Няня говорила об этом так долго и так эмоционально, что Валета не выдержала и вышла из кухни, не желая, чтобы кто бы то ни было видел навернувшиеся ей на глаза слезы.