Достигнув более сознательного возраста, он начал понимать, что в один прекрасный день будет обязан занять место отца на верхней ступени главной лестницы в Стивингтоне и выступать перед знаменитостями в роли гостеприимного хозяина.
Однако после смерти отца маркиз решил, что закатывать огромные приемы в Стивингтоне крайне непрактично, и предпочел балам и званым обедам встречи с компанией разгульных и беспечных молодых франтов, А со временем, сам того не желая, превратился в их негласного лидера.
— Такая жизнь, какой она представляется тебе, не для меня, — сказал он наконец, отвечая на вопрос Фрэдди.
— Почему? Насколько я знаю, рано или поздно ты все равно будешь обязан занять то же положение в графстве и в палате лордов, которое с превеликим удовольствием занимал твой отец! — В голосе Фрэдди звучали нотки возмущения.
— Боже праведный, Фрэдди! Да что тебе известно о политике? — Маркиз нахмурил брови.
— Ты не можешь всю жизнь оставаться ветреным гулякой.
Терпению маркиза пришел конец.
— Фрэдди, какая муха тебя сегодня укусила? Почему это вдруг ты захотел прочесть мне мораль о том, как следует себя вести, как жить? Не пойму, что с тобой произошло?
— Я начал стареть, — серьезно глядя в глаза другу, ответил Фрэдди. — Можешь мне не верить, но это правда. По-видимому, я уже слишком стар для образа жизни, который веду.
Теперь каждодневные пьянки дают о себе знать: утром я шагаю в строю и чувствую себя так, будто мне в голову угодил бильярдный шар.
На губах маркиза заиграла улыбка.
— Прекрасно представляю себе, что это за ощущение. Поэтому-то и решил жениться.
Фрэдди фыркнул:
— Жениться… Что ж, весьма похвально. Не понимаю только, почему твоя избранница — Дайлис.
— Наконец-то мы подошли к самому главному! — провозгласил маркиз. — Объясни мне, пожалуйста — желательно попонятнее, — почему ты считаешь, что Дайлис не сможет стать для меня такой женой, которую я был бы в состоянии выносить?
— Серле, дорогой, я лишь несколько минут назад приехал из Лондона. И не испытываю ни малейшего желания вступать с тобой в драку. Зная наперед, что ты победишь, — ответил Фрэдди.
— Я не намереваюсь бить тебя, дурачина! — Маркиз усмехнулся. — Хочу одного: чтобы ты сказал мне правду.
— Ладно, уговорил.
Фрэдди выдержал непродолжительную паузу, собираясь с мыслями, и продолжил:
— Подумай хорошенько, что за жизнь тебя ждет, если ты женишься на подобной Дайлис особе. В данный момент она с тобой, но не перестает строить глазки направо и налево. Если на ее пути повстречается кто-нибудь более привлекательный, чем ты, то она, не задумываясь, бросит тебя.
Губы маркиза расплылись в довольной улыбке, и, заметив это, Фрэдди понимающе кивнул.
— Я прекрасно знаю, о чем ты сейчас подумал: в Лондоне именно ты считаешься первым красавцем, — сказал он. — Но это положение вещей не вечно. В жизни разное случается. Что, если ты рано начнешь стареть? Или тяжело заболеешь? Даже не надейся, что Дайлис будет сидеть у твоей кровати с вышиванием в руках.
Фрэдди говорил очень искренне. В чистоте его намерений можно было не сомневаться.
Маркиз поднялся с кресла и принялся беспокойно расхаживать взад и вперед по персидскому ковру.
— Если не Дайлис, то кто же тогда? — растерянно спросил он.
— Существует тысяча других женщин, которые для роли твоей жены подойдут гораздо больше, чем она! — воскликнул Фрэдди.
Последовало молчание. Маркиз продолжал ходить по ковру. Оба друга задумались о женщине, о которой шла речь.
Леди Дайлис Повик ошарашила Лондон, как только впервые появилась в свете.
Дочь герцога Бредона, она имела право появляться в домах всех известных личностей, ее приглашали на все балы И званые ужины.
Через шесть месяцев после окончаний школы Дайлис сбежала из дома вместе с солдатом из пехотного батальона, не имеющим за душой ни гроша, и тайно обвенчалась с ним.
А позднее уехала с ним в Португалию, куда было переведено его подразделение. Она вела себя настолько возмутительно с мужчинами из службы обеспечения, что ее отправили обратно в Лондон.
Несколько месяцев спустя мужа Дайлис убили во время выполнения боевой задачи, но ее это не очень опечалило, и она даже не пыталась притворяться, что скорбит.
На скорбь и траур ей не хватило бы ни терпения, ни времени. У нее было множество дел — все они сводились в ко печном итоге к сеянию раздоров между лондонскими аристократами. Вскоре хозяйки многих известных в городе семей заявили ей, что не желают видеть ее в своих домах.
Но Дайлис не унывала. Ее собственный дом буквально осаждали поклонники, ведь она была настоящей красавицей и привлекала мужчин неординарностью, смелостью и распутством.