— Хорошо, хорошо, — шепчет Юрий.
— Ну и слава богу, что хорошо, — поддакивает в ответ Прокопий. — Должен прогреться.
…Началось… Лампа дает мало света… Срывающийся от слез голос Нины… Тихо… Плач Нины…
Они выглядывают. Лампа стоит у самой койки. Нина кусает губы.
— Что случилось? Что? Что ты молчишь?
— Опять бредит, — произносит Прокопий.
Лампа освещает бледное лицо Светланы. А пурга воет, беснуется, в двух шагах ничего не видно.
Лицо Светланы совсем бледное, ей плохо… Стон… Крик…
Они уже толкутся у койки. Нина плачет. Она уже знает, что все кончено. Нужна больница, врач, а пурга не унимается.
— Раз бредит, значит жар не спадает, — заключает Прокопий.
Вот Нина упала на койку, заголосила навзрыд…
— Воды! Воды! — кричит он, в испуге открывает глаза, ничего еще не понимая.
— Очнулся! Слава богу. Сейчас дам испить. Полегчает.
Прокопий налил в кружку чая, подбавил спирта, приподнял Юрия, поднес.
Грачев почувствовал на губах влагу, жадно начал пить, но после нескольких глотков закашлялся.
— Ничо, ничо, теперь прогреешься, — молвил Прокопий и положил Юрия.
Перед Грачевым мелькнул огонек лампы, лохматый старик, все исчезло. Он повернулся на бок, засопел.
— Спи, спи, отойдешь к утру. Я вот дровец подброшу, накалю избушку, прогрею.
Он набросал полную печку дров, вытащил из-под нар медвежью шкуру, разостлал ее на пол и улегся.
Перед утром Юрий очнулся весь в поту.
Он чувствовал себя разбитым, слабым. Сначала мыслей никаких не было, только ощущение собственной немощи. «Где же я?»
Мало-помалу он начал приходить в себя, замелькали обрывки случившегося. Потом начал припоминать, что с ним произошло.
Юрий услышал, как завозился кто-то на нарах, встал и зажег лампу.
«Вижу, а вчера… Прошло…»
Он увидел невысокого, но широкого старика с сильной грудью. Белые пушистые брови топорщились, нависали над глазами. Волосы тоже белые, не седые, свои. Руки короткие, толстые, спина сутулая. Старик набил трубку, закурил.
— Когда пурга-то утихла?
— Перед утром, часа в три. Очнулся… Слава богу.
— У вас рации нет?
— Нет, я сам собой живу.
— А если случится что?
— Помирать стану. Семь десятков обходился без этой побрякушки, а счас уже и подавно не нужно.
— Жизнь вам недорога, что ли?
— Откуда ты это выкопал? Жись кто не любит? Ты не любишь? Рад небось, что жить остался. Я люблю жись. То и живу столь. Сколь миром, богом отпущено — эсколь и проживешь. Не боле — не мене. А тебе че рация понадобилась?
— В поселок сообщить, чтобы вертолет прислали.
— Как рассветет, ко мне за пушниной прилетит седни. Сезон-от кончился. Вот за гривой на болоте и сядет. И увезет тебя прямо в поселок.
Радость охватила Юрия, появилось желание вскочить, обнять этого хмурого старика и расцеловать его.
Юрий еле приподнялся, голова закружилась, и он повалился на бок.
Старик и собака, лежавшая у его ног, поплыли куда-то вверх…
— Ты лежи спокойно, не петушись, клюквы с сахаром тебе счас скипячу да спиртику лину — отойдешь. Как в тайге-то очутился?
— Песок для земляного полотна искали, для насыпи, на которую рельсы кладут. А тут пурга. Заблудился.
— Нашел песок?
— Нашел.
— Там, по ту сторону просеки его полно в холмах. Глухарей я там бивал. Любят они в песке искаться, гальку клевать. Избушка там у меня есть. Да-а, нельзя без топора-то, голубчик, в тайгу ходить. Нельзя. С топором не пропадешь. Как заметил непогоду — сразу надью руби, а то и две запаливай и шалаш делай — никакая метель не страшна.
— Топор рабочий унес, кто знал, что такое случится. Я успеть хотел.
— В тайге всегда настороже надо быть. Это тебе не дома.
Юрию почему-то вспомнились все казусы за пять лет стройки. Неудачи. Тяжело сделалось.
— На вот, готов, клюквенный настой. Испей. Полегчат.
Юрий приподнялся. Повалился обратно.
Прокопий посмотрел, покачал головой, приподнял его одной рукой, а другой начал поить.
— Слаб ты шибко. Прилетишь в поселок — доктора вызывай. Жар у тебя. Лечат пусть.
— Вы, наверное, тут и родились, в этой тайге или с Оби пришли?
— С другого краю я пришел на промысел. С Урала. Там моя родина, не бывал?
— Я на Урале родился и жил там долго.
Старик вскинул лохматые брови, улыбнулся приветливо, молвил:
— Вот видишь, как оказалось дело-то. Земляк, оказывается! А тут все из Сибири боле, с Расеи есть, хохлов много, а с Уралу не встречал.