— Я могу это понять, — тихо сказал Дэниел, мысленно возвращаясь к тому, что Мария рассказывала ему о своей жизни и череде приемных семей. Он не мог понять только одного — как можно было не ценить эту прекрасную женщину.
— После свадьбы я поняла, что никакой надежности нет, а есть только полная пустота. Квентин был постоянно занят работой и погоней за следующим повышением. Мы часто переезжали — каждый раз, когда появлялась возможность для карьеры. — Она замолчала, опять глубоко вздохнув. Внезапно ее глаза сверкнули. — Я даже не удивилась, когда у него случился сердечный приступ, — прошептала она. — Я просто не хочу пройти через это снова — или заставить детей пройти через это. Если я и буду с кем-нибудь встречаться, то это должен быть человек с такими же приоритетами, что и у меня. Кто-то, кто предпочитает семью работе.
Дэниел молчал несколько долгих секунд.
— И вы думаете, что я не смогу этого сделать?
Мария посмотрела на него с недоверием:
— Разве «Техас интерьерз» больше не требует вашего пристального внимания?
Дэниел усмехнулся:
— Да, но…
— Бизнес вроде вашего требует постоянного внимания. Он отнимает все время. Время, предназначенное для личных отношений. Для семьи.
— Может быть, так было для Квентина. Но это не означает, что я такой же.
Мария с сожалением взглянула на Дэниела.
— Вы даже никогда не были в отпуске. — Она резюмировала: — Вся ваша жизнь — это работа.
— Это была вся моя жизнь, — Дэниел нахмурился. — Я не хочу, чтобы так продолжалось. — Он действительно этого не хотел. Он хотел найти гармонию — гармонию между бизнесом и Марией.
Оглядываясь назад, он чувствовал, что, живя только работой, его отец прожил «половинную» жизнь. Даже отношения между родителями показались ему очень деловыми — шеф крупной компании и занимающаяся общественными делами жена.
— Теперь я хочу большего. Я хочу тебя.
«Я хочу тебя». Мария боролась, чтобы не поддаться мольбе в его теплых карих глазах, когда он произнес эти обманчивые слова.
— Так вы думаете сейчас. Но что будет, когда вы вернетесь к работе? Это ваша настоящая жизнь — не я, не Грэнбери.
— Мария, с тех пор как я приехал сюда, я изменился. — Дэниел снова протянул руку через стол. Нежно касаясь пальцем, он выводил маленькие круги на ее ладони; его прикосновение зачаровывало, завораживало. — Ты открыла мне глаза на то, как много всего есть в жизни, помимо работы.
Мария внимательно посмотрела на Дэниела. Неужели он изменился, действительно изменился? Она должна ему верить после того, что он не продал дом и «Уэстбрук».
Она не была уверена, что Квентин мог бы поступить так же.
Она не была уверена, что Квентин стал бы тратить время на то, что сделал Дэниел за последние две недели, — рыбалка на рассвете, осмотр достопримечательностей, поиски на кладбище. Он никогда не уделял детям и половины того внимания, которое уделял Дэниел.
Даже на нее Квентин обращал меньше внимания.
Он не говорил «я хочу тебя» так, что Мария вся трепетала, а сердце ее билось с бешеной скоростью.
И она не желала его с той жадностью, которую чувствовала к Дэниелу.
Она боялась повторения ошибок прошлого. И боялась совершить новую, еще большую ошибку — прогнать Дэниела.
— То, что происходит между нами, так же реально или даже более реально, чем что-либо другое в моей жизни, Мария. Это слишком много значит для меня, слишком важно. Я хочу, чтобы у нас было будущее.
— Какое это будет будущее? Ты в Далласе, я здесь.
— Я не знаю, но я хочу знать. — Дэниел посмотрел ей в глаза. Он продолжал выводить пальцами околдовывающие круги на ее ладони. — А ты не хочешь?
Мария на секунду зажмурила глаза. Открыв их, она встретила вопрошающий взгляд Дэниела. Она ответила безрассудным шепотом, идущим из самой глубины ее души:
— Я хочу сказать «да».
Он улыбнулся.
— Так скажи это. — Он сжал ее руку.
Он выглядел по-мальчишески нетерпеливым. Мария улыбнулась ему, снова подумав, как сильно он теперь отличается от того застегнутого на все пуговицы мужчины, каким был вначале.
— Что, если я скажу «я подумаю об этом»? — Она не была готова сказать «да», но также знала, что не хочет сказать «нет». Дэниел был прав — что-то большое и настоящее существовало между ними.
Он поднял голову, размышляя над ее словами.
— Что ж, мне придется согласиться.
— И мы не будем торопиться, хорошо? — спросила Мария, вдруг почувствовав ужас.
— Не будем торопиться, — покорно согласился Дэниел. Нужно время, чтобы прорвать оборону Марии. И он был готов потратить время, чтобы найти то, что поможет наконец разбить ту защитную раковину, в которую она спряталась.
Они улыбнулись друг другу, и Мария подумала, что окружающие, должно быть, принимают их за идиотов.
— Пока ты обдумываешь это, не потанцевать ли нам? — Дэниел встал, все еще держа Марию за руку и мягко заставляя ее подняться.
Они прошли, рука в руке, к танцевальной площадке. Под распростертым звездным небом руки Дэниела мягко обняли ее. Она почувствовала их тепло сквозь тонкую ткань платья. Он привлек ее к себе, и у Марии побежали по спине мурашки, хотя ночь была очень теплой. Все в мире зависело от близости Дэниела.
Легко войдя в ритм танца, они двигались под оживленную кантри-музыку. Карие глаза Дэниела стали для Марии единственной связью с миром, его руки — единственным убежищем. Звезды кружились у них над головой, люди превратились в неясные силуэты. Даже музыка, казалось, отступила на задний план. Остались только Дэниел и Мария, и напряжение ночного воздуха, в котором они плыли.
Мария все еще чувствовала головокружение — и не от танцев, — когда они позже садились в машину. У нее кружилась голова от счастья и от безрассудной влюбленности, которая не поддается объяснению.
В сумраке машины она взглянула на Дэниела:
— Мне очень понравилось.
— Мне тоже, — сказал он. — И я не хочу, чтобы это сейчас закончилось.
— Я тоже не хочу, — призналась Мария. Она помолчала. — Но боюсь, я не могу пригласить вас домой. Девочки уже спят, а мне бы очень не хотелось будить их…
— А в моей квартире никого нет, — предложил Дэниел. — Хотите зайти на чашечку кофе?
Мария приказала себе из соображений безопасности сказать «нет». Но, взглянув в приглашающие темные глаза Дэниела, сказала «да». Она знала, что не хочет сегодня безопасности. Она хотела только Дэниела.
Они приехали в квартиру, и Дэниел отпер дверь. Меблировка была простой. Пока Дэниел заряжал кофеварку, Мария стояла, осматриваясь. Везде были разложены бумаги. На круглом обеденном столе стоял ноутбук.
Однако она не хотела думать сейчас о Дэниеле и его работе. Она прошла через маленькую гостиную, чтобы посмотреть из окна на площадь. Уличные фонари лили волшебный свет на старинные здания.
Это особенная ночь, подумала Мария. Она определенно была околдована чарами Дэниела. И не хотела избавляться от них. Не хотела даже пытаться.
Она хотела быть именно там, где находилась, и, когда почувствовала, что он стоит у нее за спиной, молча откинулась назад, прильнув к нему. Она знала, что это совершенно правильно — быть здесь и сейчас.
Дэниел повернул Марию лицом к себе. В полумраке квартиры ее большие глаза встретили его взгляд открыто, ничего не утаивая. Он поднял руку и прикоснулся к пушистой мягкости ее сияющих золотых волос. Все в ней вызывало желание прикоснуться. Он просто умирал от желания, когда танцевал с ней, держа ее восхитительное женственное тело в своих руках, вдыхая ее опьяняющий солнечный запах.
Он провел рукой по ее шее, упиваясь атласной гладкостью кожи, ответным трепетом, который он ощущал под своими пальцами. Она смотрела на него, ее васильковые глаза были невинно-чувственными, жаждущими, зовущими.
Дэниел обнял Марию крепче и прижал свои губы к ее губам. Ее ресницы опустились вниз, и она ответила на его поцелуй; ее рот, податливый и дарящий, открылся ему немедленно, охотно.
Он никогда раньше не желал женщины так — жадно, страстно. Нестерпимо. Он хотел заниматься с ней любовью.