Чтобы полюбить его, Дэниел должен хорошо его узнать. А ей просто придется держать под строгим контролем свои чувства и мысли.
И свои физические влечения.
Она справилась со всем, что выпало на ее долю за последний год, и ощутила уверенность в своих силах. Справится и с этим.
Вдруг она вспомнила, что в доме всего четыре спальни. И все они были заняты — у Марии и Холди по одной, Рори в третьей, девочки делили последнюю.
— Если только вы не против спать на диване. — Мария уточнила свое предложение. — Я принесу вам подушки и одеяла… — Она запнулась, чувствуя себя ужасно из-за того, что приходится отправить его на диван. — Извините.
Дэниел улыбнулся.
— Все в порядке, — сказал он. — Поверьте, я признателен вам за это.
Он действительно был не против дивана, уже сравнив количество спален и теперешнее население дома. Его гораздо больше беспокоило, как он сможет заснуть, зная, что в этом же доме находится Мария Баррет.
Ее первое появление в коротенькой ночной рубашке произвело на него сильное впечатление, и теперь его либидо продолжало напоминать о себе, не важно, одета она была или нет.
С другой стороны, у него не было ни малейшего желания — или сил — искать мотель в этот поздний час.
— Так, значит, вы остаетесь?
Дэниел кивнул.
— На эту ночь, — сказал он. — Подожду до завтра и устроюсь в квартире Паркера.
Мария удовлетворенно улыбнулась. Все идет как раз по ее плану, решила она.
Пока Дэниел ходил к машине за чемоданом, Мария застилала одеялами и подушками большой диван, пытаясь сделать его удобным. Закончив, она поправила пасхальные корзины детей и придвинула их к стене.
— Спокойной ночи, — просто сказала она и вышла.
Мария погасила свет в холле и растворилась в сумраке лестницы, оставив после себя только ощущение тепла и уюта. Дэниел поставил чемодан на пол и подошел поближе к старинной фотографии, висящей на стене гостиной. Это был портрет его прабабки Зоэ-Клер Уэстбрук. Она выглядела очень чопорно и внушительно, как это обычно бывает на старинных фотографиях.
На секунду ему показалось, что она смотрит прямо на него — и что она сердится. Сердится, что он продает дом!
Дэниел фыркнул. Что за чертовщина! Как будто бы Зоэ-Клер знала, что он соберется продавать дом.
Он действительно позволил Марии Баррет и ее разговорам о прошлом и семейной истории повлиять на него. Она угрожала ему битой, заставила пить чай посреди ночи, изображать посланца Пасхального кролика и представлять, что его давно умершая прабабка посылает ему сообщения с фотографии!
И все это за каких-то несколько часов.
Что же может произойти с ним за две недели?
Глава 4
Глаза, которые Дэниел увидел, когда проснулся на следующее утро, были синими. Очень синими.
Глаз было шесть.
Он поморгал. Лорен и Аманда сидели, поджав ноги по-турецки, перед диваном. Малыш — Рори, догадался Дэниел — нетвердо стоял прямо перед лицом Дэниела; его глаза внимательно изучали его. Ребенок был прелестный, с нежными светлыми кудряшками, пухлыми щечками и такими же сверкающими, как у Марии, глазами.
У всех троих мордашки были измазаны шоколадом, и Дэниел догадался, что они уже добрались до своих пасхальных корзин. Девочки все еще были в ночных рубашках, на Рори не было ничего, кроме памперса.
Внезапно малыш своей пухленькой ручкой схватил Дэниела за волосы и дернул.
— Ай! — вырвалось у Дэниела. У карапуза отличная хватка!
Ребенок засмеялся, но не отпустил. Девочки тоже рассмеялись.
Мария примчалась со стороны кухни в тот момент, когда Дэниел, неудобно вывернув голову, пытался разжать пальцы ребенка. Она рванулась ему на помощь.
— Рори! Отпусти! — потребовала Мария. Высвободив его пальцы, она неодобрительно взглянула на всех троих детей. На секунду она привычно прикусила нижнюю губу. — Простите, что они разбудили вас, — сказала она Дэниелу. — Девочкам не терпелось получить их корзины. Я просила их не шуметь. — Она покачала головой. — Я не видела, что Рори пошел за ними.
Рори снова потянулся к Дэниелу, и Мария подхватила его на руки. Этот материнский жест ничуть не уменьшил желания Дэниела, которое мгновенно возникло, как только Мария оказалась в поле его зрения.
Потирая свою голову в том месте, где пострадал его скальп, Дэниел разглядывал Марию. Она была в том же пушистом синем халате. И выглядела все так же великолепно. Он был рад, что одеяло закрывает нижнюю часть его тела.
— Все в порядке, — произнес Дэниел, плотнее заворачиваясь в одеяло. Он взглянул на часы: — Все равно уже пора вставать.
Его ждали дела. Он должен найти агента по недвижимости, определить готовность дома к продаже, проанализировать будущее магазина…
— Но вы же в отпуске, — напомнила Мария. Удивленно подняв брови, она смотрела на Дэниела. Господи! Неужели этот человек не знает, как остановиться?
Нет, решила она. Наверняка не может. Казалось, он сейчас выскочит из постели и начнет просчитывать сделки по пути к столу с завтраком. Квентин был точно таким же — неспособным расслабиться, сделать перерыв.
И постоянный стресс убил его.
— Это деловой отпуск, — сказал Дэниел, усаживаясь. Дети все еще тихонько наблюдали за ним, а распростертый на диване, он чувствовал себя уязвимым.
Появление главы семьи Баррет выбило его из колеи. Не совсем представляя, как вернуться в норму, он решил, что лучше всего одеться и поскорее заняться делами.
— Похоже, вы придаете гораздо большее значение деловой его части, — сказала Мария с сожалением в голосе и покачала головой.
— Нужно переделать много дел, — просто ответил Дэниел.
Мария расценила это как намек, что ее собственная работа на этом закончилась. Заставить Дэниела отвлечься и нюхать розы в Грэнбери будет не так уж просто. У него определенно есть проблемы.
— Но вы должны хотя бы позавтракать, не правда ли? — с улыбкой предложила Мария. — Холди готовит черничные оладьи. — За ночь она так и не придумала новых способов убеждения Дэниела в ценности старого дома.
За неимением другого плана она решила проложить путь к сердцу Дэниела через его желудок. Она подумала, что горячая, вкусная домашняя еда в старинной кухне — это хорошее начало кампании по приобщению Дэниела к наследию предков.
— Черничные оладьи? — Воображению Дэниела предстала дымящаяся гора пышных оладий. Он обычно завтракал холодными хлопьями. Это было быстро, питательно и полезно. Черничные оладьи были неспешными, сладкими и непрактичными.
Немного похоже на Марию, неожиданно подумал он. Ему следовало упаковать свои вещи и отправляться прямиком в квартиру над магазином. Он мог бы позавтракать в кафе по дороге. Это было бы что-то остывшее, отдающее картонной упаковкой.
Нечто, совершенно не похожее на Марию.
— Пойдемте, дети. — Мария прервала его размышления, подталкивая детей в сторону кухни. — Нужно оставить Дэниела одного. — Она дошла до холла, девочки шли следом за ней. — Мы приготовим вам место, — сказала она.
Они исчезли в кухне, и теперь до него доносилось только отдаленное детское щебетание. Дэниел смотрел им вслед.
Место.
Это было всего лишь общепринятое выражение, простая фраза. Тем не менее почему же возможное «место» в окружении семьи Марии вызвало у него это непонятное ощущение тепла?
Вскоре Холди водрузила дымящееся блюдо черничных оладий в центр дубового кухонного стола.
— А Дэниел не придет? — спросила пожилая женщина, усаживаясь за стол напротив Марии. Обе девочки потянулись за оладьями, а Рори требовательно стучал кулачком по подставке у своего детского стульчика.
Место Дэниела оставалось пустым.
— Наверное, не придет, — сказала Мария, нарезая для Рори оладью на маленькие кусочки. Она положила их на его тарелку, и он тут же набил ими рот.
Мария уже рассказала Холди о разговоре с Дэниелом прошлой ночью и знала, как оптимистично восприняла это Холди. Первоначальное недоверие сменилось у старушки надеждой. Мария не хотела разочаровывать Холди или детей, хотя тревога ее не улеглась. Она не хотела давать семье несбыточную надежду.