Ее гнев усугубляла сопровождавшая его вина. Она не способна глубоко скорбеть по поводу смерти единственного брата. И не способна испытывать симпатию к невинным крохам, оставленным им. Она также осознавала тот факт, что они осложняли ее жизнь, и эгоистично – возможно, в конце концов, она не так уж отличалась от Адриана, – не хотела этих осложнений. Ее раздражало чувство вины, порожденное осознанием всего этого.
Бедные дети. Они были ее племянниками. Но она не чувствовала родства с ними, не чувствовала любви к ним. Она никогда не видела их. Они с Адрианом отдалились друг от друга вскоре после его женитьбы.
И почему детей навязали именно ей? У Марджори был брат – виконт Морси. Он богатый и влиятельный человек. И у него не один дом. Ему было бы проще простого забрать детей и никогда не ощущать бремя их присутствия. Но она готова поставить на все состояние, что он проигнорирует любое обращение, которое будет ему послано.
Ее губы снова поджались. Да, это в его духе – полагать, что кто-то другой будет заботиться о них. Он был высокомерным, циничным и жестокосердным человеком. Она поняла это много лет тому назад. Годами она избегала его, что было довольно легко, невзирая на то, что оба часто бывали в Лондоне. Похоже, и он старался ее избегать.
Впрочем, она бы проследила, чтобы он не увиливал от ответственности за детей. Она бы ему не спустила. Уж она бы потребовала, чтобы он выполнил свой долг.
Но гибло именно ее Рождество, а не его. Она всегда наслаждалась Рождеством в городе и круговертью светских развлечений. Вероятность того, что она вернется в Лондон как раз к какому-нибудь празднеству, была весьма призрачной. Особенно, если зарядит снег. Вполне возможно, она будет заточена в деревне на неделю или даже больше. Худшей доли она и представить не могла.
Впрочем нет, могла – заточение в деревне на неделю, а может и более, с тремя детьми восьми, семи и четырех лет. Вполне реальная возможность была просто немыслима.
Что, скажите на милость, она будет с ними делать? С ума сходить?
Последние мили карета то останавливалась, то трогалась, ибо кучер спрашивал, куда ехать. Но наконец, они, похоже, прибыли. Леди Карлайл выглянула из окна и скривилась. Адриан купил этот коттедж за ночной выигрыш вскоре после того, как потерял свою собственность, дом ее детства. Это приобретение Адриана она никогда прежде не видела. Отнюдь не особняк, но и не лачуга, он знавал лучшие дни. От дома и сада перед ним веяло обветшалым аристократизмом. Было ясно, что ни один из выигрышей не был потрачен на его содержание или наем слуг, должных о нем заботиться.
Она глубоко вздохнула.
– Ну, это здесь, Нетти, – сказала она своей служанке, которая завозилась в противоположном углу кареты, приходя в себя после долгого сна. – Что ж, памятное будет Рождество.
Но внезапно она поняла, что ее карета остановилась не у ворот сада, а на некотором расстоянии сбоку от них. Прижавшись щекой к окошку и посмотрев в него, она увидела причину. Дорогу блокировала другая карета, и кто-то из нее выбирался – высокий, прекрасно сложенный джентльмен, чьи широкие плечи казались еще шире из-за множества пелерин модного пальто и чья шляпа скрывала, как она знала, хотя и не могла видеть сейчас, густые волосы богатого каштанового цвета. И чье привлекательное лицо портило обычное надменное выражение.
Теперь ее день, ее Рождество, закончилось не начавшись, раздражено подумала она, когда он повернулся, чтобы посмотреть на ее карету. Она поспешно отпрянула подальше от окна. Она не могла позволить ему подумать, что вытянула шею единственно для того, чтобы поймать его взгляд.
Мгновение спустя дверь ее кареты отворилась
– Ах – произнес виконт Морси голосом, который она так хорошо помнила и который так ненавидела. Он всегда звучал так, будто ему и дышать-то лень, – Вижу, что проиграл бы пари, если бы был достаточно неблагоразумен, чтобы с кем-то поспорить. Вы приехали.
Получив скорбное известие, он горевал. Возможно не так глубоко, как следует горевать, когда теряешь сестру, которая погибла насильственной смертью не дожив и до тридцати, но он горевал. Горевал, вспоминая девочку и молоденькую девушку, которой она когда-то была. До того, как встретила Адриана Парра, вскружившего ей голову. До того, как бросила вызов семье и вышла замуж за этого мота. До того, как влюбилась в Парра, или что там она к нему испытывала, и что заставило ее слепо покоряться ему и следовать за ним через все безумие его короткой жизни. До того, как родила детей, которых не желала и о которых не заботилась.