Всегда бдительная пустота находит тебя и выдает. Много моих бывших друзей были пойманы и покараны и больше их нет, не в будущем не в прошлом, людям знакомым с ними нужно их забывать, если не можете забыть вам делают выговор и приказывают выпить таблетку забвения, чтобы все было на своем месте.
Со дня как я начал писать дневник и, думается в тайне все проворачивал, прошло четыре дня. Сегодня пятый день, когда же будет выходной? Когда император оборвет старое число дня и распорядится всем отдать отдых?
Его святейшая рука – роковая. По его велению происходит все в нашей стране.
Я в своем кабинете выполнив суточную норму, заполняю страницы дневника. Работа моя заключается в том, чтобы присланные мне электронные носители складировать по порядку их присылания и заносить в государственный реестр полученных данных, заглядывать в содержимое нельзя, так как опасно для жизни, за мной следят два стража в коридоре. Я стараюсь скрыть свое истинное занятие, якобы чиню диск, а под ним заполняю и рисую свое окружение.
После работы я, прихожу и ложусь в кровать, независимо от желания или нежелания спать, таков распорядок. На следующий день все повторяется, идя на работу, здороваюсь со всеми встречными, мы знакомы с каждым из нас.
Хожу одним управомоченным маршрутом, так как окольные пути могут вызывать интерес и разыгрывать фантазию, что видно мешает властям контролировать своих подданных. Всюду полулюди, неутомимый взор преследует.
Сегодня увидел, как съехавшего с катушек человека, два стража волокут в дом сожжения, они не скрывают методов расправы над нами, это все делается в назидание нам. Пиромастерская расположена смежно с домом сожжения туда отправляют «белых ворон» общества не лишенных ума и что с ними делают неизвестно. Есть догадки, что в пиромастерской создают новых стражей, но никто точно не знает.
Я знал этого молодого человека, он работал в кондитерской, его мороженное нравилось мне, не только по вкусу, но и по необычайной форме которое он давал, при этом он утверждал, что данная форма узаконена и все будет в порядке.
Я смекал уже тогда, что он фантазер. Его сожгли. Теперь новый кондитер делает стандартные кексы и мороженное. Странно, но кондитеры меняются часто.
Наступило утро, я вышел на утреннюю улицу в лучах неяркого Солнца, как вдруг на меня направили несколько лучей прожекторов которые служили освещением воздушного пространства, меня ослепило, двое стражей подхватили меня и потащили в пиромастерскую.
Люди, заставшие на улице эту молчаливую и грустную сцену как, ни в чем не бывало не приняли ее на свой счет и пошли по делам своим.
Меня превратили в нечто безвкусное, безликий теперь я страж, исполняющий приказания гвардкомитета.
Параллельно с машинными приказаниями и суточным пребыванием в охране, я мог еще подумывать о том насколько же я был глупым, пытаясь утаить свою летопись.
Стоя в страже, я поменял несколько локаций, в которых я вел свой вечный пост. Повидал палаты императора, увидел морской город, также вел наблюдения в шахтерном городке своей страны.
После неизвестно минувших годов службы, пришло озарение власти, новый или быть может старый император освободил людей от таких жестоких ограничителей, добавил денежное взятие и это было единственное ограничение, ну разумеется бесчинства тоже запрещены.
Был оглашен рабочий распорядок: шесть дней работы, три дня выходных.
Все решения проходят гуманным, разумным путем, через новую инстанцию Вершительного зала.
Людям была в диковинку свобода. Они не знали, что с ней делать, они просто жили как жили раньше, писали, читали, рисовали, и ничего в жизни их в принципе не изменилось, так как они не понимали и не принимали буйных фантазий писателей старых времен. Книги не нужны.
Хоть и составлялись ежедневники они им ничего не дали и вскоре от этой повседневной однообразной писанины избавились.
Рисовали разные картины, разное окружение было отображено на полотнах. Но и это развлечение не возымело над ними интереса. Они и так жили среди такого окружения, а рисунки с небывалым были никому не нужны и не интересны.
Все вернулось на свои круги, а я также несу свою сторожевую службу в нашем сером государстве трудоголиков. В дальнейшем свое все еще работающее человеческое сознание я забросил и хладнокровно продолжаю служить, без каких-либо лишних мыслей.