А вообще все происходящее смахивало на сумасшествие. До ближайшего города они скакали верхом. Там их ждала заранее нанятая карета. Они с замиранием сердца выжидали несколько часов, чтобы убедиться в отсутствии преследования, и лишь затем отправились в путь. Впрочем, все эти меры предосторожности и вытекающие отсюда неудобства были необходимы. Вряд ли иначе можно было бы обхитрить Джорди Камерона. В этом ее успел убедить еще Грэмп. А последние сомнения Рослин рассеялись, когда она увидела лицо Джорди после оглашения завещания Грэмпа. Честно говоря, оно и ее обескуражило. Ведь Джорди, каким бы он ни был, являлся сыном внука Дункана Грэмпа Камерона, иначе говоря, его внучатым племянником. К тому же изо всех оставшихся родственников умершего он был единственным мужчиной. Права Джорди на наследование хоть какой-то части имущества Дункана сомнений не вызывают. Но, согласно завещанию, единственная внучка покойного объявлялась и его единственной наследницей. К Рослин переходили Камерон-Холл, мельницы и несчетное количество другого движимого и недвижимого имущества. В общем, все. Джорди было отчего впасть в ярость.
— Его нечего удивляться, — сказала Нетти, когда внучатый племянник уехал из Камерон-Холла, плохо скрывая раздражение. — Его же знала, Дункан его ненавидел, считая, что именно Джорди сильно виноват в смерти твоей дорогой матушка. Не потому ли Джорди так прилежно ухаживал за тобой все эти годы? Он знал, что Дункан все оставит тебе, и заранее к этому готовился. Потому и мы не должен сейчас терять время, когда Дункана уже нет с нами.
Верная служанка была права и здесь. В день оглашения воли покойного Джорди вновь сделал ей предложение, и она ему в очередной раз отказала. Медлить было нельзя. В ту же ночь они с Нетти и убежали, не успев даже оплакать дорогого покойника. Хотя она просто сдержала слово: именно так она обещала дедушке поступить незадолго до его смерти. А наплакаться от жалости и сострадания к нему время у нее было. На протяжении последних двух месяцев в Камерон-Холле никто не сомневался, что дни Дункана сочтены. И честно говоря, в глубине души Рослин понимала, что смерть будет для него избавлением от страданий. Целых семь лет дедушку непрестанно мучили приступы нестерпимой боли. Только чисто шотландское упрямство и сила воли позволяли ему переносить страдания так долго. Но, Боже, как это тяжело осознавать, что нет больше на земле этого милого старика, который так долго заменял ей и мать, и отца.
— Ты не будешь соблюдать траур по мне, девонька, — сказал он ей за неделю до кончины. — Я категорически запрещаю. Ты и так много отдала мне. Так много лет твоей молодой жизни прошли из-за меня впустую. Я не могу позволить, чтобы после моей смерти к ним прибавился хоть один день. Обещай мне это сейчас!
Еще одно обещание пожилому человеку, которого она так любила, милому старику, который души в ней не чаял, тому, кто взвалил на себя все заботы по ее воспитанию, когда умерла его дочь — мать шестилетней тогда Рослин. Конечно же, она обещала. Да и что это могло изменить? Ведь еще раньше она дала ему другую клятву, ту, которая, собственно, и обязывала ее отправиться в это путешествие. Ну а потом соблюдать траур было просто некогда. Сами обстоятельства заставили Рослин сдержать последнее, данное дедушке слово.
Девушка вновь отвернулась к окну. Нетти нахмурилась, понимая, что ее молодая спутница вновь погрузилась в грустные воспоминания о Дункане Камероне, о Грэмпе, как называла его она сама. Это не слишком уважительное обращение порой немного раздражало владельца Камерон-Холла, но оно прочно засело в голове Нетти с того самого дня, когда ее, еще девочку, привела в его дом мама. Ну и чертенком она была тогда! Как нравилось ей поддразнивать старого гордого шотландца. А с каким терпением, даже удовольствием он сносил ее проделки! Да уж, кончина Грэмпа и для Нетти — страшная потеря. Но есть слишком много проблем, которые необходимо сейчас решать, и надо брать себя в руки.
— Кажется, мы подъезжаем наконец к постоялому двору! — воскликнула женщина, посмотрев в переднее окошко кареты.
Сидевшей напротив Рослин пришлось повернуться и наклонить голову, чтобы увидеть, что делается впереди. Лучи заходящего солнца, осветив лицо девушки, коснулись ее волос, и они заблестели каким-то неземным сиянием. Такого же красно-золотого отлива волосы были и у ее матушки Джанет — матери Рослин. Вообще Рослин взяла все лучшее от красавицы Джанет. Отцовского в ней почти ничего не было. Нетти вспомнился англичанин — отец Рослин. Как это было давно! Он погиб, став жертвой несчастного случая, а Джанет после его смерти увяла буквально на глазах, так и не сумев оправиться от потери. Наверное, даже хорошо, что она сама последовала за возлюбленным через год. Слава Богу, Рослин тогда уже было на кого опереться. Лишившаяся в семь лет родителей, она оказалась в очень сердечном и доброжелательном окружении. Дед души не чаял в маленькой внучке и готов был, казалось, выполнить любое ее желание.