- А где остальные?
Глаза у хозяина до сих пор были затуманены и полуприкрыты, как у сытого хищника. Он не сразу заговорил, словно раздумывая, отвечать ли вообще:
- Какие ещё остальные? – лениво спросил он.
- Те рабы, которых ты раньше покупал.
Губы тут же сжались, а глаза опасно сверкнули:
- А ты откуда про них знаешь?!
И промелькнула в этом зелёном блеске такая явная угроза, что Вельс почти не раздумывая прыгнул на юношу. Он успел сообразить, что раз у Зейна оружия не было, да и держать его в комнате под рукой было невозможно, то хозяин станет звать стражу на помощь. А он хорошо помнил, какой палаш был у чёрного раба…
Он прижал мальчишку к полу и широкой ладонью зажал ему рот. Тот извивался под ним, пытался оттолкнуть руками… Он хоть и сильным был, но не как Вельс, не мог из-под него выбраться, а рука, зажимавшая рот, словно из железа была выкована.
Вельс замер над бьющимся под ним Зейном, не зная, что ему теперь делать. Отпустить его – крикнет стражу. Не убивать же его теперь… А может, и стоит свернуть ему нежную шейку – с теми-то рабами явно что-то нехорошее произошло. В темницу бросили? На рудники услали? Или убили? Неужели всех их убивали, чтобы мальчишку от позора уберечь? От этой мысли Вельса взяла такая злость, что другая рука сама собой потянулась к горлу хозяина и сомкнулась на нём.
Нет, не станет он его убивать, так, придушит немного, чтоб сознание потерял и лежал тихо, а там посмотрит, что делать, как выбраться из новой передряги.
Глаза Зейна словно остекленели, когда пальцы стали пережимать его горло. Руки метнулись куда-то вверх, за голову.
- Ты их убил?! Убил? – спрашивал Вельс, медленно сдавливая шею.
В глазах юноши не было ответа – только ярость. Он выбросил руку куда-то в сторону так быстро, что Вельс едва заметил холодный стальной блеск мелькнувший рядом с его лицом. А потом последовал удар. Тонкое лезвие вонзилось ему в шею сбоку и двинулось поперёк неё, перерезая и брызгая кровью. Вельс разжал руки и опрокинулся на спину.
И теперь Зейн оказался сверху, вскарабкавшись на него. В руках у него блестел короткий и тонкий, как игла, кинжал. По торчащему кончику рукояти Вельс узнал серебряную безделушку из причёски хозяина. У того было оружие… в волосах запрятанное…
- Их обычно убивал Хасан, - хрипло ответил Зейн на вопрос и тут же закашлялся.
Вельс почти не чувствовал боли в перерезанном горле, только утекающую из него жизнь и наползающую смерть.
- Тебе выпала большая честь, раб, – умереть от руки царевича.
Всё вокруг исчезало – даже боли не было. Вельс медленно тонул в зелёных глазах, смотрящих прямо на него, в сияющей яростью изумрудной мгле.
Умирать тяжело. Но эта смерть была всё же лучше, чем предыдущая…
========== Глава 3 ==========
Он плыл в зелёном мороке, и плыл, и плыл, и плыл, пока тот не начал сгущаться и темнеть и не превратился в черноту. Потом всё пропало, но через мгновение, хотя на деле могла пройти и вечность, звуки и ощущения опять вернулись.
Вельс лежал на чём-то жёстком, угловатом, остром, как будто на камнях. Рядом слышались голоса - всё тот же проклятый гортанный язык! Глупо было надеяться, что смерть перенесёт его в другое место. А было бы неплохо… Попасть бы домой…
Он открыл глаза: над ним было полутёмное розоватое небо в длинных лиловых облаках. И вместе с утренним светом на Вельса хлынули запахи и звуки во всей полноте, а на языке у него…
Вельс перевернулся, скорчился, и из горла полился поток грязной воды. Он кашлял до колющей боли под рёбрами, так, что его чуть не наизнанку вывернуло… Разговоры, которые он недавно слышал, стихли, а потом послышались испуганные вопли и топот нескольких пар убегающих ног.
Он сел и осмотрелся. Тело немного ныло, голова была мутноватая, но для недавнего мертвеца он чувствовал себя вполне сносно.
Находился он под городской стеной, на узкой каменистой отмели, которую намыла грязная река, вытекавшая из-под специально устроенной арки в стене. Какие-то бедняки, видимо, промышляли тем, что вылавливали из воды всякий хлам, надеясь отыскать там что-то ценное. Вот, например, мешок, из которого они вытащили его самого, - отличные куски кожи. Могут сгодиться на обувь или сёдла… Или же можно продать их в городе.
Вельс встал сначала на четвереньки, потом и на ноги. Его слегка шатало, но идти он мог. Куда вот только идти? Да ещё в таком виде. На нём не было никакой одежды, но – Вельс ощупал шею – и ошейник раба тоже пропал. Шрама от удара кинжалом там тоже не было, по крайней мере, на ощупь. В прошлый раз от раны на животе осталась только белая полоска незагоревшей кожи, через неделю скрылась и она.
Вельс почесал спину между лопатками: рубцы от кнута тоже исчезли. Но это оказалось слабым утешением – из-за проклятого мальчишки он потерял ещё одну драгоценную жизнь! Чтоб он сдох, тощий похотливый ублюдок! Ему показалось, что тот называл себя царевичем, но не был уверен, что это не послышалось ему. Ничего, он всё выяснит… Вот доберётся до города и выяснит!
Только в чём же ему добраться? Не идти же голым. Вельс стал озираться по сторонам в поисках хоть чего-нибудь, чем можно было прикрыться. Неподалёку была свалена куча каких-то мокрых тряпок – видимо, улов нищих, которые вытащили его из воды. Скривившись от отвращения, Вельс начал в них рыться.
Силу и решимость придавала мысль о коварной твари, из-за которой он тут оказался. Кинжал в причёске – это ж надо додуматься! Вот ведь змеёныш! Он ещё полюбуется, как дрянного мальчишку погонят по городу с позором, или как он там рассказывал… Камнями забросают? Тоже неплохо.
Только вот как быть с кольцом? Гадёныш к нему прикасался, он может знать, где оно находится, или же привести к нему. Может, рано забивать его камнями… Надо подумать. Надо поесть, поспать и подумать.
<center>***</center>
Через две с лишним недели после того, как она купила северного варвара, загадочная госпожа снова появилась на невольничьем рынке. Торговцы вытаскивали в первые ряды самых высоких и крупных рабов, зная вкус покупательницы. Они, конечно, подозревали, что за этими покупками могло скрываться что-то недоброе, но какая разница? За невольников она платит хорошо, почти не торгуясь, а там уж её дело, что она с ними делает… Вон, говорят, ванны из молока ослиц и крови юных девственниц помогают сохранению красоты и молодости. А вдруг мужчины тоже подходят, пусть и не девственники?
Стройная и высокая покупательница, пожалуй, очень высокая для женщины, неторопливо переходила от одного помоста к другому. Сегодня на ней было покрывало густого тёмно-красного цвета, фиолетовые шаровары и фиолетовая же вуаль сверху.
Покупательница остановилась напротив мускулистого раба, который не только за ногу был прикован, как все остальные, но и руки у него были в кандалах. Тело и лицо раба украшали многочисленные шрамы. Один наискось проходил через весь лоб к скуле, задевая глаз, из-за чего тот был странным образом перекошен. Покупательница помедлила, посмотрела внимательно на лицо невольника, но потом всё же развернулась и отошла. Видно, уродство не понравилось.
Вельс наблюдал за её перемещениями с небольшого расстояния. В рыночной толчее легко было оставаться незамеченным, а самому всё видеть.
Последние две недели он приходил сюда каждый день и крутился меж помостами, надеясь увидеть в толпе ту самую покупательницу, царевича Зейна. Теперь он знал, кем был мерзкий мальчишка, купивший его. Вызнать это не составило труда, гораздо труднее было устроиться в городе, придя туда замотанным в отвратительнейшие тряпки и не имея кроме них ничего. Для начала пришлось ограбить какого-то бедолагу, но потом дела пошли на лад. Вельс, благодаря высокому росту и крепкому сложению, нашёл себе работу в курильне опиума. Оттуда редко кто мог уйти своими ногами. Хозяин заведения платил ему за то, чтобы он вышвыривал неугодных или безденежных клиентов, а их родственники – за то, что он помогал дотащить блудных сыновей, мужей и отцов до дома. Поблизости находились маленькие грязные бани (такие бани в странах франков назывались публичным домом), Вельс иногда и там подрабатывал. Зачастую разбушевавшимся посетителям достаточно было взглянуть на светловолосого варвара, чтобы отпала всякая охота бесчинствовать.