- Что за гостя вы привели, царевич? – спросил он густым басом.
- Это иноземный лекарь, - повторил Зейн свою отговорку.
Придворный всплеснул руками:
- Разве вам нездоровится? Тогда надо пригласить почтенного Генгиза! Этот грязный чужеземец недостоин вас касаться!
Зейн бросил отчаянный взгляд на стоявшего рядом Вельса, словно надеясь, что тот придёт ему на помощь, но, не услышав ни слова, выдохнул и сказал:
- Для кошек.
- Простите, царевич?
- Это лекарь для кошек. Для моих кошек, - на этот раз у Зейна получилось соврать увереннее. – Дайте дорогу!
Придворный попятился, увидев, что царевич злится: гнева Зейна здесь, наверное, боялись. Они вошли внутрь, и царевич быстрым шагом пошёл через покои. Комнаты открывались одна другой краше, светлее, изысканнее. Наконец они вошли в комнату, где было на удивление мало ковров и подушек, зато на тех немногочисленных, что здесь были, сидели и лежали кошки. Вельс быстро их пересчитал: шесть штук. Кошки были не те мохнатые и курносые комки шерсти, что ценились в этой стране больше всего, а гладенькие, стройные, грациозные животные, похожие на самого хозяина. Вид у кошек был довольный, ленивый и холёный. На больных они не были похожи.
Видимо, для того, чтобы животные не разбегались по всем комнатам, здесь были поставлены настоящие деревянные двери, а не обычные в этих краях плотные занавеси, их заменявшие. Царевич захлопнул тяжёлую створку сразу, как они вошли, и сдавленно произнёс побледневшими губами:
- Что тебе нужно от меня, демон?
Вельс вместо ответа подошёл вплотную к Зейну, скинул с него шапку и начал выдёргивать украшения из причёски. Мальчишка взвыл от боли, когда грубые пальцы особенно неловко потянули его за волосы. И не только взвыл – ещё и по руке Вельса ударил. Тот в ответ хлестнул его по щеке – наотмашь, с силой. Давно ему хотелось.
Мальчишка от удара на пол упал, но даже не вскрикнул, только зубы сжал и прищурился зло.
- Я тебя ещё раз убью! И прикажу сжечь! А пепел разбросать!
- Всё равно к тебе вернусь, - с угрозой в голосе пообещал Вельс. – Нет, не к тебе, сразу по всем площадям и улицам кричать начну, зачем ты рабов покупаешь.
Вельс обманывал: если тело сжечь, он бы не ожил, но сейчас единственное, на что он надеялся – запугать мальчишку хорошенько. То поднялся с пола, тряхнул распущенными волосами, упавшими до середины спины, и прошипел:
- Что ж тогда оружие ищешь, раз всё равно вернёшься?
- Думаешь, умирать приятно?
- Тогда я прикажу тебя в темницу бросить, и будешь там от голода и жажды вечно мучиться!
Хитрый бесёнок, ишь что выдумал!..
- У меня колдовство и посильнее воскрешения имеется, - заявил Вельс, - только попробуй что-нибудь выкинуть, я тебя выдам, и погонят тебя через весь город…
- Это ещё доказать надо! – выкрикнул Зейн. – Кому поверят: царевичу или какой-то грязной скотине вроде тебя?
- Я ваши законы изучил теперь. Там сказано, что вина принимающей стороны подтверждается осмотром, а того, кто сверху, - показаниями четырёх свидетелей. Свидетелей у нас не было, да я и не стремлюсь быть обвинённым.
- Ах ты падаль! – разъярился царевич. – И хорошо, что ты с того света возвращаешься! Тебя один раз мало убить! Я тебя бы ещё двадцать раз убил, собаку!
Чуть с кулаками на Вельса не бросился. Вот ведь зверёныш! И глаза, правда, что у дикой кошки – зелёные, раскосые, злые…
Вельс ухватил его за тонкие запястья и встряхнул.
- Тебе от меня не отделаться, понял, паршивец? Мне достаточно лишь слово сказать. Даже если и меня с тобой камнями закидают – мне плевать, я-то опять вернусь… А сделаешь, как я скажу, я от тебя отстану. Может быть…
- Что ты хочешь? Золота тебе надо?
- Разве что самую малость, - усмехнулся Вельс. – Мне нужно кольцо, которое хранится где-то здесь, во дворце.
- Да ты хоть знаешь, сколько во дворце колец?!
- Ты его касался. Оно золотое, с рубином.
- И таких полно! Сотни… У отца только пятьдесят четыре наложницы, и у каждой есть кольцо с рубином, а ещё у братьев гаремы.
- Ты его касался, так что вряд ли оно у их наложниц. Или ты ещё и по чужим гаремам лазишь?
Зейн сердито сверкнул глазами, но ничего не сказал.
- Скорее всего, оно попало сюда с добычей из Ситии. Я его там искал, но теперь оно здесь. Я его чувствовал.
- Из Ситии сундуки золота привезли… Как я найду твоё кольцо?
- Значит, будешь в каждом сундуке рыться, если не хочешь, чтобы все узнали, как ты под рабами визжишь!
Царевич задышал часто-часто и выплюнул:
- Рассказывай!
- Кольцо маленькое, мне на мизинец. Работа не ситийская. Ободок гладкий, с маленькими точечками, а камень как будто два ворона в клювах держат. Помнишь такое?
- Нет. Отец мне показывал ситийскую добычу. Казну их захватили, сокровища из храма… Там целые горы золота, и колец, и браслетов, и серёг. Я там порылся, но кольца твоего не помню. Может, случайно задел.
- Попроси ещё раз посмотреть. У тебя ведь мать ситийка, скажи, что на память о ней хочешь выбрать что-нибудь.
- Нужно мне это ситийское золото! Ненавижу этих тварей! Отец мне не поверит…
- Ну и выдумывай тогда сам, - огрызнулся Вельс. – Ты вон какой ловкий: лекарь для кошек…
Зейн посмотрел на кошек, не проявлявших к разговору, да и вообще к присутствию людей в комнате, никакого интереса, и вдруг спросил, подозрительно прищурившись:
- А кольцо, оно волшебное?
- Волшебное, - ответил Вельс. – Наденешь и в осла превратишься, насовсем.
- Врёшь ведь…
- Вру, - согласился Вельс, думая, что врёт Зейну не только в этом. – Но тебе от этого волшебства толку никакого.
Это, как ни странно, была чистая правда.
- Это твоё кольцо? – спросил юноша.
- Моё. У меня его украли. Вернее, выманили…
Зейн вдруг расхохотался:
- Выманили? Сам ситийке отдал! Вот дурень…
Вельс начал злиться: мальчишка был прав. Он сам кольцо отдал, главную свою ценность. Но он не из этих мест был, не знал, что им верить нельзя. Потом уже ему рассказывали, что они специально чужеземцев выискивали: в соседних странах, да и не в соседних тоже, знали про ситийские обычаи и женские чары. А он попался… Дурень и есть.
- У неё колдовство очень сильное было, - с чего-то начал оправдываться Вельс. – Она дочь верховной жрицы.
Зейн фыркнул:
- Подумаешь! Моя мать тоже была дочерью верховной жрицы. Только предыдущей.
Вельс знал эту историю. Жительницы Ситии в браки не вступали и мужчин в своём королевстве терпели лишь несколько месяцев в году, и то их положение там было… Не стоит и вспоминать, как он провёл эти несколько месяцев. Когда много лет назад началась война между Ситией и Дарази, грозившая закончится победой последнего, верховная жрица отдала свою дочь шаху Захабу ради заключения мира. Многие в её королевстве были против: они считали, что лучше им всем погибнуть, чем склониться перед соседним государством и отдать в жёны одну из них. Верховную жрицу и её дочь кто-то счёл спасительницами Ситии, но большинство считало предательницами.
Ещё большим преступлением они сочли то, что дочь жрицы родила шаху Захабу сына, царевича Зейна: у ситиек, благодаря какому-то колдовству, всегда рождались только дочери. Быть может, именно поэтому, как только старая жрица умерла и её сменила другая, к Зейну и его матери подослали убийц. Мальчику удалось спастись, а женщину убили. Эти события, как теперь знал Вельс, и стали поводом для недавно завершившейся войны: шах мстил за убитую жену.
- Если не хочешь искать кольцо сам, проведи меня туда, где хранится ситийская добыча, - предложил Вельс. – Я его сразу почувствую.
- Кто тебя пустит в сокровищницу шаха?! – заносчиво бросил Зейн, потихоньку превращаясь в прежнего самоуверенного себя.